А тут ты открыто вразрез неосоветским товарищам и товаркам выступаешь. Судом грозишься вывести подлецов на чистую воду.
― Угу, выбираю свободу или она меня выбирает, ― покачал головой Евген.
― А то! Неслабо, надо сказать, вы затоварили бочкотару российским товароведам, вашим-то политическим побегом в Украину.
― Погомонят малость и забудут. И слева, и справа, охломоны товарищеские.
― Ой не скажи! Не все в России с левой резьбой нарезаны, Ген Вадимыч.
Вскорости на тебя должен выйти некий московский журналист с моими рекомендациями. Скажу честно, журналистика для Ивана Павловича Буянова ― прикрытие. На самом деле он из ГРУ. В майорском чине паренек уж ходит. Переговори, пожалуйста, с ним, будь добр, ― Севастьян со значением глянул на кузена.
― Ванькин дед Семен и мой отец Алексан Сергеич ― да будет земля ему пухом! ― когда-то большими корефанами были.
Добро, то уж история посткоммунистическая. Но ты послушай, чего у нас нынче в России творится, деется. Понятно, я не верю, будто коммуняки подменили Путина совковым двойником. Но вот в чем, собственно, кремлевская закавыка и дурные кавычки после путинского развода с женой-алкоголичкой…
Само собой родственным образом Евгений пригласил братца Севастьяна пожаловать к ним в Дарницу завтра в среду к торжественному домашнему обеду:
― Прошу, Сев Саныч, и даже умоляю! Ждем-с в пятом часу пополудни, сударь…
«Змитеру деда Двинько с утра встречать. Тем часом нам с чумовой Танькой на кухне трудиться. Управимся вовремя, если расстегаи, рулет с маком и бисквитный тортик сегодня заделать…»
Из киевских знакомцев Евген надумал зазвать пана Ондрия Глуздовича и панночку Одарку Пывнюк. Неужто от настырной журналюги просто так отвяжешься?
«Итого: восемь персон. Как раз новенький майсенский сервиз завтра задействуем по полной программе. Одарку со Змитером сегодня же закупкой вина озадачить нумерованным списком с наличкой…» ― по-бухгалтерски рассудил главный организатор предстоящего дарницкого застолья. Пожалуй, спокойненько по-домашнему и даже в какой-то мере тихонько по-семейному.
* * *
В последнее время, вернее, спустя неделю после освобождения аудитор Евгений Печанский не думал, не сказал бы, будто относительно громкая политическая известность ему уж очень импонирует. И он прямо-таки от нее в немыслимом сладостном восторге. Тем не менее вот-таки симпатично. Например, не далее как вчера он не пренебрег удовольствием, поучаствовал в круглом столе, посвященном проблемам украино-белорусских отношений. Выступил во вторник с докладом авторитетно. В качестве эксперта в области различий правового регулирования экономической деятельности в Украине и на Беларуси себя умного проявил.
Татьяна Бельская тоже не растрачивает даром растущую положительную гласность. Взаправду с блеском умненько объяснила на гендерной конференции в субботу свое заключение в мужской тюрьме тем же маскулинизированным государственно-сексистским организованным насилием над слабой и беззащитной женщиной.
«Н-да, не прилгнувши никакая политицкая речь не говорится… И словцо-то какое неприличное отыскала. Фаллократия! Надо же выдумать этакое!»
Чего уж тут рассусоливать о Змитере Дымкине. По большому счету Дмитро Думко собственные публикации неслабо продвигают. Правда, не без содействия Одарки и ее банды молодых зубастых писарчуков где и по ком попало. В основном в интернете.
«Кстати сказать, равно размыслить, почему Тана попросила никому из наших не рассказывать о позавчерашнем нечаянном инциденте с лукашистскими мазуриками? Дело оно, конечно, хозяйское. С другой стороны, мало ли что и кто могут встретиться, свидеться, переведаться на улицах Киева?.. Никто того докладно не ведает…
Михалыча наши, наверное, уж встретили, общаются. Или старичок киевским воздухом свободы дышит, в мать городов русских, перед обедом аппетит нагуливает…
Эх, накормлю сильно! Коли мешать на кухне не будут…»
В ту же среду ближе к полудню без предварительной договоренности на интервью с Евгеном и Таной набились, заехали два канадских журналиста. Сами приперлись в Дарницу драгоценное поваренное время отнимать. Одарка, чтоб ее дурницу медийную, путь-дорожку им показала по GPS.
«Добре, хоть за полчаса этаки догадалась предупредить, чумичка синевокая», ― благодушно посетовал Евген.
Надолго отрываться от кухмистерских хлопот ради политических разговоров ему не больно-то хотелось. Однак приходится стоически терпеть издержки текущей, как на дрожжах растущей публичности. «Дрожжевое тесто в дебет и кредит…»
Канадец Боб Смарт из англосаксов неплохо разговаривал и хорошо расспрашивал по-украински. Против ожиданий, канадский украинец Жан Ясюк только на родном французском и, естественно, по-английски шурупит. Вопреки опасениям Евген с Таной изъяснились с ними без особого труда и многословных переводческих мук. Столь же многоязычно выпроводили восвояси навязчивых заокеанских интервьюеров. Да побыстрее!
«Скатертью дорожка, самобранкой», ― пришла вот в голову к Евгену русская мысль без трудностей перевода. Дальше он опять вернулся к привычному белорусскому языку в общении с Таной.
― Как думаешь, длины той твоей белой скатерки хватит? Если, предположим, обеденный стол раздвинуть?
― Хватит. Я ее на этакий выпадак, на двенадцать персон надыбала.
― Стульев в достатке. А достопочтенные Двинько и Глуздович присядут в креслах, ― прикинул Евген.
Выдающийся званый обед на восемь кувертов Евгений Печанский обстоятельно предпринял по высшему гастрономическому разряду. Хоть и не блеснул креативно одними авторскими блюдами, зато приготовил весьма технологично. Не само собой, но основательно и содержательно, заручившись предрасположенной помощью Татьяны Бельской.
В назначенный час к приему избранных гостей у них почти все предстало в совершенстве готовым.
«Красивого и здорового питания у нас вдоволь старым и молодым!..»
* * *
Расположено Александра Двинько, сошедшего с минского поезда, Змитер с Одаркой встретили, насколько полагается почтительным юным аколитам принимать многоуважаемого пожилого корифея. Для такой оказии Одарка ажно взяла отцовский «лексус». Как-никак мэтр, мастер и магистр из заграницы приехал, что для них троих суть определения однокоренные. Подразумевается, филологически, этимологически и профессионально.
―…Встречают во здравие, провожают за упокой, молодые друзья мои, ― своеобразно пошутил Двинько. Хотя встречей был явно доволен. И нисколько не показал усталости после железнодорожной поездки. Напротив того, учтиво выразил пожелание в компании с молодежью немного проехать и прогуляться по Киеву.
― Если вас оно не обременит, мои приветливые коллеги. И нету у вас сейчас неотложных дел. Не взыщите, мне бы с мала вздохнуть воздуха свободы, прошу прощения за старосоветский кинематографический штамп.
― Что вы, что вы, Алексан Михалыч! ― Одарка едва не присела в реверансе. Но интонацией изъявила наивозможнейшую ученическую почтительность к учителю, заслуживающему глубочайшего уважения.
― Мы телом и душой к вашим услугам, шановны спадар Двинько! Сегодня вы ― наше главное дело и обязанность, ― решила она и за себя, и за Змитера.
― От вокзала и до обеда рота почетного караула в вашем распоряжении, ― многозначительно, войсковой присказкой поддержал ее Змитер.
Дорогой он отчасти обмолвился нарочно Одарке, какую действительную роль негромко сыграл старик Двинько в их громозвучном освобождении. А ей с полуслова понятно, кто профпригоден к чему, что для печати, а кое-чему суждено пребывать во веки вечные между строк и в контексте произошедшего.
«Список действующих лиц и исполнителей не всегда афишируется в театре военных действий. Это вам не до шуток, ― отреферировал Змитер Дымкин, ― пишем одно, говорим другое, думаем третье…»
На Майдане Незалежности, куда перво-наперво не преминул попросить его доставить Алесь Двинько, он с видимым довольством, притом по-русски, вымолвил, возвестил: