— Но за что?!
— Я откуда знаю, — кажется, Алису совершенно не пугала такая перспектива. — Придумают что-нибудь. А твои как? Идёшь в кино?
— Нет, — Лена снова помрачнела. — Навряд ли меня отпустят.
— Хочешь? — Алиса протянула ей флягу.
— Что там? — С недоверием посмотрела на предмет Лена.
— Ну… там, — Алиса замялась. — Там этот, лимонад, вот.
— Давай, — Доверчивая Лена с грустной улыбкой взяла сосуд.
Первый же глоток заставил Лену закашляться и жалостно заскулить. Она прижала руки ко рту, а из глаз покатились слёзы.
— Что это?! — Крикнула она. — Это не лимонад!
— Не, — Двачевская зашлась смехом. — Самогонка это отцовская, я её сегодня в гараже нашла.
— Ты что?! — Лена испуганно обернулась на женщину в строгом костюме. — Если Ирина Викторовна узнает…
— Не узнает, — отмахнулась Алиса. — Если конечно, кое-кто, ей об этом не расскажет.
— Нет, я не расскажу, — Лена быстро замотала головой. — Честное пионерское, не скажу!
— Ну ладно, — Двачевская с прищуром посмотрела на подругу. — Смотри у меня.
Только сейчас до меня дошло, что я наблюдаю какой-то отрезок из прошлого Лены. Но почему именно этот? Почему именно этот странный концерт?
— Зачем всё это?
— Ты так ничего и не понял, — раздался голос позади.
— Снова ты! — Я развернулся, но увидел лишь сутулый силуэт.
— Всё-таки ты неисправим, — усмехнулся незнакомец.
— Что всё это значит?!
— Посмотри на неё, — силуэт указал на Лену.
Девочка уже одела фиолетовую курточку под цвет волос, взяла отца за руку и опустив голову в землю, медленно перебирала ногами в сторону выхода из зала. Она обернулась, и я буквально ощутил, что она смотрит прямиком на меня.
— Думаешь ей нужны твои ответы? — Силуэт стоял совсем рядом со мной. — Все эти НИИ, документы, дневники — ей всё это не нужно.
— Но разобраться… понять…
— Ей нужен ты, — я почувствовал холодное прикосновение руки незнакомца. — Потому что ты единственный, кто у неё остался.
Я не знал, что ответить, а просто смотрел в спину уходящей Лены и на глазах выступали слёзы. Сам не знаю отчего, просто стало жутко грустно, невыносимо тоскливо.
— Ты всё сломал, Семён, — фраза резанула по душе. — Ты всё-таки всё сломал.
— Нет, — жалобно выдавил я. — Нет! Я не виноват! Я ничего не делал!
— Ты ничего не делал, — согласился со мной незнакомец. — Ты всю жизнь ничего не делал и ни в чём не был виноват.
— Я хотел, как лучше.
— Ты не виноват, что живёшь один, что все твои дни проходят на глупых сайтах с разными картиночками, — силуэт будто не слышал меня. — Ты не виноват, что все друзья отвернулись от тебя, что у тебя нет девушки и нет твоей вины в том, что ты не получил профессию и вынужден жрать эту дешёвую лапшу.
— Да что ты знаешь! — Закричал я. — Ты не был в моей шкуре!
— Глупый-глупый, Семён, — снова усмехнулся незнакомец. — Несчастный, одинокий и такой настырный.
— Убирайся вон! — Я отпрянул от силуэта. — Уйди от меня!
— От себя не уйти Сём, — он покачал головой. — Как ни старайся.
— И что мне делать?! — Я взмахнул руками. — Что ты мне прикажешь делать?!
— Жить, — коротко ответил незнакомец. — Тебе выпал чудесный шанс начать всё сначала, стать кем-то большим, так используй его.
— Как?! — Взревел я.
— Ты был на верном пути, — силуэт развернулся ко мне спиной. — Теперь уже поздно. Иди, ищи свои документы, находи свою правду, узнавай «Совёнок».
— И пойду! — Крикнул я вслед. — И узнаю!
— Только потом не плачь, — напоследок ответил мне силуэт.
Перед тем как мне проснуться, он обернулся, и я лишь мельком увидел в его лице что-то знакомое: невыразительные глаза, синяки под ними, небритая щетина. Кто же он, зачем он тут и что он от меня хочет?
***
Стояло раннее утро. Лена свернулась в калачик и всем телом прижалась ко мне, пытаясь хоть как-то согреться. Огонь уже потух, а от бывшего кострища поднималась лишь тонкая струйка серого дыма.
Я аккуратно провёл рукой по лицу девочки, отчего та нежно потянулась и открыла свои заспанные, ещё слипающиеся глаза, слабо улыбнулась.
— Холодно, — она потёрла себя за плечи. — И есть всё ещё хочется.
— Идём, — я поднялся с бревна. — Мы уже почти пришли.
Мы медленно зашагали вперёд, я всё ещё помнил где примерно находиться институт, проведённые ночи в обнимку с картами давали о себе знать. Сейчас мы забирались на крутой холм, а за ним должна была быть тропка, ведущая прямиком к цели.
— Когда мы вернёмся в деревню, — начала Лена. — Я с удовольствием съем все булочки и пирожки, и суп, и кашу тоже.
— Не лопнешь? — Я устало улыбнулся.
— Нет, — она похлопала себя по животу. — Знаешь, как тут пусто?
— Представляю.
— Только бы Ольга Дмитриевна не ругалась, — девочка стала серьёзнее. — А то снова дежурить заставит.
— Ты думаешь, после такого она нас только дежурить заставит, — я ухмыльнулся.
— Не знаю, — пионерка пожала плечами. — Но думаю, она будет очень злиться.
— Но ты же не боишься?
— Нет, — она замотала головой и её хвостики всё так же забавно подпрыгивали. — Ты же будешь со мной.
— Да, буду, — я приобнял её и дальше мы двинулись в обнимку.
Мы передвигались так не только из-за чувств, переполнивших нас, но и из-за странного аномального холода, над землёй стояла белая дымка, а изо рта разве что не шёл пар. Как будто этот мир, всячески пытается остановить нас.
Совсем скоро мы спустились с холма и вышли прямиком на асфальтированную дорожку, она так же поросла травой, имела огромное количество выбоин и трещин всех возможных размеров и форм.
Лена двигалась вперёд прыжками, она дурачилась, перепрыгивая каждую трещенку, будто это пропасть, иногда представляла себе, что играет в классики и начинала прыгать на одной ноге. В общем, наш поход немного затянулся.
— Сём, — неожиданно начала она. — А я глупая?
— Нет, — я удивился. — С чего ты взяла?
— Просто мне так кажется, — Лена пожала плечами. — Кажется, что все вокруг умные, а я глупая.
— Когда кажется, креститься надо.
— А я не верующая, — Лена засмеялась. — Нам в школе говорят, что, религия яд и от неё нужно беречь ребят.
— Что-то ты, чересчур весёлая сегодня, — я смотрел на преобразившуюся Лену. — Что-то изменилось?
— Просто настроение хорошее, — Лена улыбалась. — Мы же почти пришли, ты почти всё узнал, а я тебе помогла.
— И то правда.
Вскоре лес начал пропадать, деревья поредели, вокруг стало куда светлее. Дорога вывела нас на какие-то поля: из земли торчали непонятные антенны, вдалеке стояли странные металлические будки.
Это место вызывало у меня не просто чувство тревоги, оно будто давило на подсознание, вызывало неизвестные мне образы, навивало мысли, которые явно были не моими. Лена шла рядом и с нескрываемым удивлением осматривала антенны.
— Для чего они? — Спросила она меня.
— Не знаю, — боязно ответил я. — Понятия не имею.
Мы двигались дальше, а антенн становилось всё больше, совсем скоро всё поле было утыкано этими железяками. Дорога всё не кончалась, но чем дальше мы заходили, тем лучше она становилась, всё меньше трещин, меньше выбоин.
Вскоре мне стало казаться, что за нами следит куча глаз, словно неведомые призраки провожают нас своим взглядом. Мне становилось не по себе, я взял Лену за руку и крепко её сжал, стараясь успокоиться.
По коже забегали мурашки, я настолько насторожился, что слышал каждый шорох, каждое дуновение ветра. Мне страшно захотелось убежать отсюда, бросить всё и вернуться в лагерь, снова на площадь, снова к домику! Я бы так и поступил, но моя собственная настырность не давала этого сделать.
Дорожка резко свернула вправо, и мы оказались у старых заржавевших ворот, а за ними возвышался огромный белый купол с длинной антенной наверху. На воротах весела табличка, которая гласила: