***
Я пропущу все бюрократические проволочки, ожидавшие меня за дверью, и сразу перейду к важному и интересному. Я оказался в кабинете своего адвоката. Человеком он оказался прямым и простым: сразу сказал мне, что внимательно изучил мою жизнь, и что шансов на сектор покоя не так уж и много, посему процесс будет чисто номинальным. Но в секторе раздумий, дескать, не так плохо, как рисуют на Земле. Там просто холодно, постоянно голодно и нет книг. Бесконечное испытание чистым, неразведенным временем. Карательный загон для заблудших душ. Правда с правом выхода из нижних его уровней, предназначенных для грехов «слабой тяжести» в один из «пунктов приема душ» в качестве работника. Все веселее, чем холодное, а что еще больнее – голодное для тела и разума ничто. К грехам «слабой тяжести», при смягчающих обстоятельствах, относился и тот, в котором обвиняли меня. Какой? «Вы обвиняетесь в хроническом бездействии, неподвижности души, апатии, инерции, отсутствии инициативы. Это все синонимы, но я привел их, чтобы вам было четко понятно в чем вы обвиняетесь. Вы знаете, что такое синонимы? Вам четко понятно в чем вы обвиняетесь, гражданин Фамилия, И., О.?», – вот так я узнал какой.
«Короче-напросто, Вы, просто говоря, по моему, да и не только моему мнению, виновны», – начал с конца, заранее вбивая в меня слова-гвозди, прокурор. «Помните лето в детском оздоровительном лагере „УЗилок“? Вам десять лет. Вы уже вполне дееспособны и можете принимать верные решения, исходя из донесенных до Вас Вашими родителями знаний о Добре и Зле. Вы живете в комнате с тремя соседями. Один из них заехал позже других, отчего заранее неумышленно выделился на их фоне, вклинившись в уже сформированные отношения внутри коллектива. Он, что называется, упитанный, обладает не самым развитым интеллектом, банален в шутках, но крайне добр и абсолютно беззлобен, чем один из Ваших соседей не преминул воспользоваться, записав его в ряды „аутсайдеров“, иначе говоря „лохов“. Упитанный мальчик, именуемый здесь и далее УпМалом, терпит все нападки смиренно. Он продолжает слепо верить Вам и Вашим соседям, даже после того, как более сознательному человеку было бы понятно, что иметь дело с Вами (здесь имеются в виду в большей степени остальные два соседа, а не только Вы) ему вредно для психологического здоровья. Что самое парадоксальное, Вы все понимаете, – короткая пауза, копошится в своей сумке, вот же, тоже мне, шерлоки, с такими-то технологиями – Прошу прикрепить к материалам дела следующие слепки мыслей гражданина Фамилия, И., О., относящиеся к началу Его пребывания в детском оздоровительном лагере. Как я уже сказал, Вы все понимаете. Но предпочитаете ничего не делать, руководствуясь тем, что боитесь потерять авторитет. Но к чему Вам авторитет того человека, которого Вы считаете менее привлекательным, чем УпМала? Вот здесь это четко видно. Вам намного более приятно и спокойно именно с УпМалом. А двоих других своих соседей Вы не считаете хорошими, но продолжаете им беззвучно потакать, хоть и не участвуя непосредственно в унизительных мероприятиях, ими учиняемых относительно УпМала. Вижу ли я здесь достаточное количество робости и инертности души для сектора раздумий? Пожалуй, что нет. Но давайте двигаться дальше, к самому апогею бездействия. Конец лагерной смены. УпМал заснул. Один из Ваших соседей, очевидно самый агрессивно-настроенный, так вот, этот гнусный заводила предлагает пописать на спящего УпМала. Не найдя отпора своим гнилым, от лукавого мыслям, он осуществляет свой план. За ним повторяет второй сосед. Моча разливается по текстильным шортам ниже колена, тут же впитывается в них, но УпМал спит. Что не так важно, но Вам для общего развития: не спит, а лишь делает вид, что спит. Вы почему-то писать отказываетесь, хотя физиологическая диаграмма показывает, что Вы в данный момент испытываете нужду». И так далее. После того, как прокурор, вернувшись к началу, закончил свою речь на том, что и последнее мое деяние, а вернее недеяние, выраженное в смиренном отношении к дурному вождению, тоже отражает суть моего базового греха, судья предоставил мне право на последнее слово. «Прежде всего, я хочу сказать, что не так уж и честно здесь все устроено» – заговорил я. «Я понимаю, к чему вы клоните. К тому, что у меня был шанс на исправление, когда УпМал через четыре года снова попал ко мне в комнату уже в другом летнем лагере. К тому, что, вспоминая тогда вместе с ним время, проведенное в „УЗилке“, я испытал то самое, очень редкое чувство суперприятного мурашечного покалывания по всему телу, природа которого мне до сих пор неизвестна. К тому, что я мог бы извиниться за старое, начать сначала „правильно“, но и в этом лагере на этой смене не сделал ничего, чтобы УпМала воспринимали всерьез, водились с ним, а не подстебывали по поводу его всесторонней неуклюжести. Да, здесь я виноват. Но, позвольте, потом, еще через три года, я встретил его под мостом, где поливальные машины набирают воду, когда шел с дополнительного занятия по русскому языку, которое вела (или до сих пор ведет) Маргарита, уставшая до смерти от нытья Мастера, и, покинувшая его ради возможности самосовершенствоваться и помогать совершенствоваться другим. УпМал гулял с собакой, был вполне в хорошем настроении, был рад меня видеть. Если я и совершал ошибки, то не фатальные. К тому же, я совершал их по причине своего незнания. „УЗилок“ был первым моим лагерем. До этого я взаимодействовал только со своими одноклассниками и не находился, во всяком случае, на протяжении длительного времени рядом, а значит и под влиянием плохих людей. Да и вообще, как можно судить человека за отсутствие желания переворачивать пусть и не справедливый, но кем-то построенный кое-как работающий мир?» – я говорил это, заметно нервничая, мое лицо покраснело, воздуха не хватало. «Очень просто можно судить. Вот мы Вас судим. Незнание законов не освобождает от ответственности, это раз, а два – как мы могли убедиться, вы прекрасно знали и чувствовали, что поступаете подло, ничего не делая, а значит виновны вдвойне» – надменно процедил прокурор. «Но я не слышал и не чувствовал такого закона, в котором говорится, что я что-то обязательно должен делать. Разве я обязательно должен играть какую-то роль? Разве я не могу просто существовать, есть, спать, целоваться, обниматься, смотреть кино, слушать музыку, пассивно наблюдать за другими людьми?» – я накалился добела. Тут мой адвокат не выдержал и повернулся ко мне с серьезным выражением лица: «Вы не для этого на Землю были отправлены. Наблюдаем мы здесь. Иногда вмешиваемся. А вы там играете. Принимаете решения, совершаете поступки, которые мы здесь потом разбираем. Разве это не очевидно?».