Так прошло расставание с ещё одним дорогим человеком, а также с родным городом, юностью и всем, что было до войны. Скрипящий на стрелках вагон увозил меня прочь из первой, самой светлой половины моей жизни. Как и сейчас, я ехала тогда в Москву.
Девочку успокоили, пассажиры немного утрамбовались, перестали скандалить. Все обсуждали лишь одно. Оказывается, вчера, десятого июля, фашисты прорвали нашу оборону и двинулись к Ленинграду. Ни у кого в голове не укладывалось, как такое могло произойти. Двадцать дней войны, а оккупанты уже на пороге колыбели Революции, у стен города Ленина. Особо, конечно, никто не возмущался, но во всём чувствовались недосказанность, упрёк в адрес руководства страны. И естественно, каждый примерял свою судьбу к неизвестному будущему, надеясь на лучший исход.
Поезд потихоньку втянулся в населённый пункт. Пути у перрона были заняты, и его поставили на запасной. Два эшелона загораживали здание вокзала, лишь по половинкам букв угадывалось название станции. Это была Луга.
Проводник кое-как выбрался из вагона и куда-то убежал. Минут через десять он вернулся с неутешительной новостью, что стоять придётся очень долго. Изнывающие от духоты пассажиры в большинстве своём посыпали на свежий воздух. Остались только те, кто боялся оставить вещи без присмотра.
Я тоже спрыгнула с подножки и направилась к перрону в надежде повстречать среди военных своего Андрея. Чтобы добраться до здания вокзала, пришлось пролезть под двумя вагонами. Не успела я отряхнуть руки и поправить платье, как со всех сторон раздались крики - «Воздух!».
Что тут началось - трудно даже представить. Солдаты, выгружавшиеся из эшелона, бросились врассыпную. Где-то со стороны головы поезда донеслись выстрелы. Тут же над станцией с оглушительным рёвом пронеслись четыре самолёта. Я успела заметить чёрно-белые кресты на крыльях. «Вот они, фашисты проклятые! Правду говорили, что они уже близко» - только и успела подумать, как меня схватил за руку невысокий боец в каске и силком потянул к длинному складу, стоявшему чуть позади вокзала.
Когда мы уже почти добежали до края перрона, с севера, нам навстречу, показались вражеские самолёты. Они летели низко, едва не касаясь макушек деревьев, словно подкрадывались. Вдруг на крыльях первой пары заблестели огоньки. В тот же миг по насыпи побежали фонтанчики взрытой земли вперемешку с крошевом гравия, по ушам ударил треск близких выстрелов.
Солдат отпустил мою руку, нырнул под вагон. Я же засеменила каблучками туфель по ступенькам, споткнулась, но упасть по инерции не успела. Чудовищной силы удар в бедро развернул моё тело, сломал пополам и отбросил к насыпи. Последнее, что я запомнила тогда - обжигающую адскую боль, отключившую сознание.
Очнулась в местной больничке, правда - ненадолго. Сестра потом рассказывала, что от моего крика перепугались все раненные и дежурный медперсонал. Мне же этого увидеть не довелось. Невыносимая боль от попытки сесть парализовала и снова ввергла в пучину беспамятства.
Второй раз сознание вернулось украдкой. Сквозь прикрытые веки тихонько выплыла полоска яркого света. Я почувствовала, как кто-то уколол меня в изгиб руки и звякнул металлом о перекладину кровати. Потом, где-то сзади, послышалось:
- Семёновна, а что сегодня на обед?
Измученный, но приятный, как у мамы, голос ответил:
- Тебе, Людочка, худеть надо! А ты всё о еде только и думаешь.
- Та ладно вам, Семёновна! Я же не о пирогах мечтаю - тут хоть бы чего пожевать-то, - с обидой возразила Людочка.
Я медленно открыла глаза и пошевелила пальцами уколотой руки. Язык прилип к нёбу, ужасно хотелось пить. Тело всё затекло, правая нога горела огнём.
- Проснулась, сердешная? - к моему лицу склонилась далеко немолодая женщина с приветливой улыбкой и добрыми морщинками в уголках глаз. Белоснежная косынка скрывала лоб и волосы медсестры.
- Пить, - выдавила я еле слышно.
- Нельзя тебе, родная! Ты только после операции, и жар у тебя! - Семёновна отвернулась, послышалось журчание воды из отжимаемой ткани. - Вот, всё что могу! - она снова приблизилась и мокрым бинтом смочила мои пересохшие губы.
Я приподняла голову - ноги на месте. Немного отлегло от сердца. Шевелиться побоялась, вспомнив кошмарные последствия от предыдущего прихода в сознание. Повернув голову, я увидела две кровати, на которых лежали женщины. У одной была подвешена забинтованная нога, другая с перевязанной рукой. Позже мы все близко перезнакомились и помогали друг дружке, чем могли. Вернее, мне помогали! Потому как я дольше всех не могла вставать. Оказалось, что у меня раздроблено бедро и едва не началась гангрена. «Чудом выжила», - сказал Пётр Вениаминович, главврач больницы.