- Ах ты ж сволочь! – вдруг выплескивает в меня ротик, только что так сладостно стонавший.
И, пока я, ни хрена не понимая, моргаю глазами, мне одновременно прилетает по скуле, а язык карамелька – так вообще стискивает зубами.
- Отпусти, или я закричу, что меня насилуют! – шипит она, наконец отпустив мой язык и прожигая такой синей ненавистью, что мне самому на секунду кажется, будто я с танцпола ее, отбивающуюся, сюда и утащил и теперь реально насилую.
Охренев, я непроизвольно отступаю, пытаясь понять, с чего вдруг такие перемены. Может, - она любит поиграть в такие игры? Ну, что ж, карамелька, я совсем не против! Только без откусывания моего языка!
- Придурок, - зло выдыхает мой сексуальный ангел, - вернее, то, что вдруг оказалось на ее месте, и, показав мне средний палец, бодрячком скрывается в темноте коридора. Что?
И, пока я, реально, как полный придурок, отмираю и несусь за ней, карамельной девочки уже нигде не видно, - впрочем, как и Юрца с ее подружкой.
- Минут пять, как уехала, - сообщает мне охранник на входе, когда я, пару раз обойдя весь клуб, подхожу таки к выходу. – На такси.
Ах ты ж, твою мать! И вот – что это было?
Неудовлетворенный во всех смыслах, - так и не напившись, как планировалось и с звенящей болью в яйцах, с неупадающем стояком, я тупо тащусь к своей машине. И даже матов таких мир еще не придумал, которыми я мог бы сейчас высказать все, что накипело! Но вывод один: все они – стервы! А те, что с карамельными волосами из них – самые страшные!
Потому что мне, Аскольду Крушинину – вообще не отказывают! А вот то, что я так и не понял, что было, - это вообще п…дец!
Так что, сказать, что я охренел, когда увидел это чудо в таком же сексуальном топе, очень слабо прикрытым пиджаком, даже, я бы сказал, - условно прикрытым и совсем не прячущим все прелести ее четверочки и вишенок торчащих сосочков, у себя в кабинете, - это ничего не сказать.
Кажется, я не просто подавился, а из меня вообще весь воздух на хрен вылетел.
Зато кое-куда крови прилило, - ровно столько, чтобы отключить мозг.
=10
И ничего не помогало, - ни наличие Силаньи, которая должна одним своим видом бы заставлять меня протрезветь, - для того, собственно, и держу, ни родная обстановка кабинета, ни даже острое, на уровне вдруг вспыхнувших ощущений, воспоминание о прикушенном языке и о том, как наутро болела голова, потому что той ночью я таки надрался.
Мелькнула мысль поиздеваться над стервочкой, так нагло и наивно смотрящей после всего, что было, мне в глаза, да и послать подальше, - со вкусом и смачно, растянув удовольствие на максимум, - но один ее взгляд, и эта прикушенная губа, сотворили полное завихрение в моих мозгах. Член дернулся, как сумасшедший, вопя о том, что к нам сама пришла наша добыча, и мы просто не имеем права ее отпустить! И перекрикивал этим все, что я пытался говорить, делая вид, что хотя бы интересуюсь тем, кто она такая.
Смотрю на нее, - а руки сами дергаются, чтобы сорвать с нее этот идиотский пиджачок, а вслед за ним и топик-тряпочку и обхватить ладонями наконец эти круглые шарики! А перед глазами мелькают картинки того, что я с ней сделаю, - причем, начав прямо сейчас, и буду продолжать делать все те три месяца, на которые мне нужно временная помощница. Здесь, на этом столе, на полу, в прихожей, прижав к входной двери, в спальне, в джакузи… В общем, дом у меня большой, да и фантазия совсем немаленькая!
Руководствуясь именно этими двумя обстоятельствами и представляя, как она будет кричать, перекинутая через дурацкий бархатный пуф, который мне подарили на новоселье, пока я буду в нее вколачиваться сзади, я нервным движением, почти не глядя, подписываю контракт.
Но, когда она начинает приближаться ко мне своей плавной, дразнящей походкой, виляя бедрами, а я, как сумасшедший, наблюдаю, как движутся при этом ее складочки, туго обтянутые брючками между ног, понимаю, что дотерпеть до завтра – нереальный подвиг! И сейчас мне жутко мешают не только джинсы, в которые болезненно вжимается мой член, но и вообще все остальная одежда.
Ну, - кто так приходит на собеседования, а?
А когда она наклоняется над столом, выпячивая эти свои шарики прямо перед моими глазами, мне приходится самому себе прикусить язык, чтобы не сказать им « привет» и не наброситься именно срывать с нее все эти ее ненужные тряпки. Вот так я узнал, что пар из ушей, - ни хрена не метафора! И не только из ушей, между прочим, - девчонка даже молнию на джинсах заставляет плавиться и раскаляться!
Она снова облизывает губы, на этот раз уже в слишком опасной от меня близости и подымает на меня глаза. И меня накрывает ощущением того, как этот язычок вот так же судорожно облизывает то, что уже нестерпимо дергается в штанах.