— Что произошло? — миссис Хадсон зашла в комнату, поджала губы, увидев разбросанные по полу бумаги, и Шерлок уже хотел сказать, что все в порядке, как Джон сообщил:
— Шерлок женится.
Миссис Хадсон несколько раз моргнула, а потом, вместо того, чтобы адресовать Шерлоку положенную ему долю поздравлений и соболезнований, спросила:
— А как же вы, Джон?
— Миссис Хадсон, мы не… — Джон раздраженно махнул рукой, подорвался и ушел на кухню.
— И мне налей кофе! — крикнул ему вслед Шерлок. Миссис Хадсон хитро улыбнулась и захихикала.
— Это не смешно, миссис Хадсон, — фыркнул Шерлок.
— О, дорогой, — она улыбнулась, — я своим ушам не верю. Вы ведь позовете меня на свадьбу?
Шерлок встал из кресла, убрал скрипку в футляр, надел пиджак, улыбнулся в ответ и пообещал:
— Ни за что — вы начнете рыдать, а потом переберете шампанского. Скажите Джону, что я буду поздно.
Не дожидаясь возражений, он спустился вниз, надел пальто и вышел на улицу — следовало дать Джону и миссис Хадсон перестроить картины мира в спокойной обстановке, и тогда, возможно, ближе к вечеру с ними снова можно будет спокойно разговаривать.
Он дошел до пересечения Бейкер-стрит с Мэрилебон-роуд, когда в кармане загудел телефон.
Джон наверняка был слишком занят тем, что пытал миссис Хадсон вопросом: «Как я мог ничего не заметить?», Лестрейд до сих пор должен был писать отчеты о поимке убийцы из Саутворка, Гермиона все еще на него злилась, а Молли уехала на две недели во Францию. Так что оставался только…
— Майкрофт!
— Здравствуй, дорогой брат, — раздалось в трубке. — Полагаю, мне стоит выразить бурные поздравления.
— Не трудись, — огрызнулся в ответ Шерлок, пытаясь понять, откуда Майкрофт узнал… Ну, конечно. «Грейнджер-Холмс тебя устроит?» — спросил он, сосредотачиваясь на реакции Гермионы, и не заметил, как Джон набирает СМС на телефоне.
— Думаю, родители будут весьма рады. Такое счастливое семейное событие, — если бы голосом можно было отравлять, Шерлок должен был бы уже упасть замертво. — Кстати, они ждут тебя в гости на выходные.
Майкрофт сбросил вызов.
Шерлок сунул телефон обратно в карман и шумно выдохнул. Родители действительно будут рады — и ему будет непросто пережить их радость. О церемонии в министерстве магии и говорить нечего.
Но, пожалуй, игра еще никогда не была настолько интересной.
Конечно, это не любовь. Эпилог
Гермиона вышла из камина, отряхнула мантию и, не спрашивая разрешения, опустилась в свободное кресло.
Справа раздался плеск — чашка наполнилась чаем.
— У тебя высокий уровень… ответственности, — заметил Майкрофт ровно. — Сначала закончила дела в министерстве, я полагаю.
— Дела в министерстве не заканчиваются, — буркнула Гермиона. — Почему ты решил, что я приду?
Сложно было сказать, с чего началась эта традиция, но два или три раза в месяц, вечером, она приходила через камин домой к Майкрофту — выпить чаю и поговорить.
Им обоим нужны были эти вечера, хотя они тщательно делали вид, что встречаются скорее по необходимости, чтобы обсудить рабочие вопросы. Но на самом деле они сидели в гостиной, едва прикасаясь к чашкам, смотрели на огонь и изредка обменивались короткими репликами, не имевшими никакого отношения к политике или сотрудничеству двух миров. Гермиона только в эти короткие часы чувствовала, что отдыхает от сумасшедшей новой ответственности, от неугомонного, пусть и любимого Шерлока и от необходимости что-то решать. О чем думал Майкрофт, было совершенно непонятно, тем более, что в его голову Гермиона больше ни разу даже поверхностной легиллименией не заглядывала, но он был однозначно рад ей — к ее приходу в гостиной всегда появлялось второе кресло, а на столике — чайник со свежезаваренным чаем.
Гермиона знала, что Шерлок ненавидит эти их встречи.
Большую часть времени он был принципиально, категорически, паталогически неревнивым. Разумеется, он точно знал, с кем и сколько времени Гермиона разговаривала в течение дня, определял отправителей деловых писем и любовных посланий, едва завидев конверт, и возмущенно шипел, если совы притаскивали цветы. Но ни разу в его взгляде не проскальзывала даже тень сомнения или подозрения. И была только одна вещь, которая действительно выводила его из себя — это сама мысль о том, что Гермиона комфортно общалась с его старшим братом.
Однако Гермиона считала, что тоже имеет право на маленькие слабости — в конце концов, она же не говорила ни слова о том, что он подскакивает иногда среди ночи и уносится на Бейкер-стрит, потому что «ему нужно подумать».
Майкрофта она обычно она предупреждала о своем приходе, отправляя СМС, но сегодня не сделала этого, однако и кресло, и чай, и сам Майкрофт были на своих местах.
— Я предположил, что сегодня тебе потребуется… поддержка. В некотором роде. Мистер Поттер и его жена не подходят — ты не готова к встрече с их отпрысками, находящимися на каникулах. Мистер Лонгботтом, конечно, выслушает, но в силу определенных обстоятельств ты опасаешься его травяных отваров и настоев. Шерлока по очевидным причинам из списка конфидентов можно исключить. Это было нетрудно.
Гермиона закрыла глаза.
История с Шеринфордом длилась еще почти год — сначала утрясали юридические вопросы, потом отдел тайн несколько месяцев возился с чарами, окутывавшими остров. Со стороны маггловского правительства проблем больше не возникало — на встречах леди Смолвуд больше не появлялась, а по нескольким расплывчатым фразам Гермиона поняла, что Майкрофт полностью восстановил свое влияние и, кажется, даже расширил его.
Бывшие пленники-волшебники проходили реабилитационные курсы в Мунго, некоторые из них — самые младшие — с сентября должны были отправится в Хогвартс, на первый курс. Старшим было труднее, но Гермиона планировала для тех, кому прогнозировали полное излечение, организовать отдельные курсы волшебства и помочь вписаться в магический мир. Правда, были и те, кто навсегда должен был остаться в палатах отделения недугов от проклятий, под наблюдением целителей.
К сожалению, в их числе была и Эвр Холмс. Временами у нее наступало улучшение, и тогда ее навещали родители, Шерлок играл с ней дуэтом на скрипке, и она даже писала свои пьесы. Но за периодами просветления следовали рецидивы, во время которых она теряла связь с реальностью и становилась опасной для себя и окружающих. Но, по крайней мере, она обитала в уютной палате, а не в жуткой комнате с белыми стенами, за толстым аквариумным стеклом.
Шеринфорд прекратил свое существование — возможно, позднее он и должен был бы стать местом обитания британских преступников, но пока его закрыли ко всеобщему удовлетворению.
А Гермиона поняла, что до сих пор ее политический курс на полное разъединение магического и маггловского миров был ошибочным, а вот Альбус Дамблдор, призывавший к единству, был прав, хотя и высказывал свои идеи в присущей только ему экстравагантной манере: изоляция никому не шла на пользу. Волшебникам уже не нужно было бояться геноцида — сообщество оправилось после двух воин и окрепло, так что теперь можно было говорить о развитии, а не о выживании.
Гермиона была далека от мысли о том, чтобы немедленно выступить по телевидению с заявлением о существовании волшебства, однако они с Майкрофтом осторожно запустили засекреченную долгосрочную программу по изучению космоса, в которой должны были соединиться достижения магической и маггловской наук*.
— Чай, — напомнил Майкрофт. Гермиона открыла глаза и забрала чашку, потом спросила:
— Судя по всему, ты уже знаешь. Откуда?
Майкрофт тоже взял чашку, сделал глоток и ответил:
— Столь любимая моим братом дедукция могла бы мне помочь, но в ней не было необходимости. СМС от Джона Ватсона с текстом: «Вы знали?» — явственно указала на то, что сегодня на Бейкер-стрит произошел конфликт, полагаю, с твоим участием. Предположить его причину было просто.
Майкрофт отставил чашку и спросил:
— Ты ведь понимаешь, что он сделал это специально?
Гермиона сглотнула и нервно предположила: