Все, что нужно было сделать, это поймать птицу и довезти до Лондона, а там выпустить. Первая сова помогла ему определить направление. Вторая — сократить список до двух улиц, третья почти точно указала на нужное место. И всего спустя неделю после Рождества он уже точно знал адрес дома, где скрывалась Гермиона. Вот только увидеть его не мог.
Неожиданно перед его глазами упала странная пелена, он моргнул — и увидел стоящую посреди двора Гермиону. Она сделала большие глаза и кивнула в сторону проулка между восьмым и седьмым домами.
— Могла бы и пораньше выйти, — заметил Шерлок вместо приветствия.
Гермиона выдохнула — будто сдулась, — и нервно сказала:
— Я вообще не должна была выходить! Ты не представляешь, чего мне стоило улизнуть из дома!
— О, так это тюрьма? — уточнил Шерлок. — Что ж, это многое объясняет.
— Нет! — воскликнула Гермиона громче, чем нужно, тут же осеклась и заозиралась. — Но мы в опасности. Этот дом ищут. Я вообще не понимаю, как ты здесь оказался. Дамблдор уверял, что здесь наложены самые мощные защитные чары из возможных.
— Метод дедукции. Это было просто. Итак, рассказывай.
Он прислонился к кирпичной стене и сложил руки на груди. Гермиона еще плотнее закуталась в пальто и зябко повела плечами, а потом тихо сказала:
— Нечего рассказывать.
— Не преуменьшай. Шпионские клубы, телесные наказания, пострадавшие люди — выбор велик. Писем недостаточно, мне нужно больше информации, чтобы во все разобраться, — ответил он. Гермиона улыбнулась одними губами:
— Разобраться? Не в чем разбираться, Шерлок, это не дело и не загадка. У нас началась война, и переход к боевым действиям — только вопрос времени.
— Что ж, — кивнул Шерлок, — все как я и предполагал. В таком случае, все очевидно. Тебе и твоим родителям стоит переехать куда-нибудь на время. Франция вполне подойдет. Я поговорю с дядей Руди, проблем с документами не будет.
— Шерлок! — прервала его Гермиона. — Я никуда не поеду.
— Вздор. Конечно поедешь, это совершенно логично.
— Ты не понимаешь, — вздохнула она.
Шерлок закатил глаза.
— Разумеется, я все понимаю. Ты не хочешь бросать своих друзей и все такое. Только это все дурацкие сантименты, решения, основанные на чувствах и эмоциях, а не на логике, — сказал он жестко.
Гермиона сделала шаг вперед и коснулась рукой его плеча. Он дернулся — совершенно не обязательно его трогать, — но она не убрала ладонь. Он некоторое время смотрел на нее, потом обречено вздохнул, снял одну перчатку и натянул на ее уже покрасневшую от холода руку. Гермиона сжала пальцы, потом снова улыбнулась, на этот раз — нормально, живо.
— Шерлок, — снова сказала она, пряча руки в карманы, — ты прав, я знаю. Но и меня ты пойми. У меня всего трое друзей. Ты, Гарри и Рон. Я не могу бросить кого-то из вас в опасности. Сейчас моя помощь нужна Гарри. Он не справится.
— Это все такая же чушь, — чуть мягче, но все так же категорично произнес он, — твоему Гарри тоже следовало бы убраться куда-нибудь подальше, ему все равно не хватит мозгов, чтобы состязаться со взрослым и опытным волшебником.
— Поэтому ему нужна я.
Шерлок фыркнул — он как-то сильно сомневался в том, что Гермиона может как-то помочь своему другу в этом вопросе. Она даже насекомых без дела не убивала, едва ли ей хватит духу убить взрослого волшебника.
— Ты нужна своим родителям. Живой. Хватит этих дурацких игр, Гермиона. Я запрещаю тебе рисковать собственной головой, — сказал он даже более резко, чем планировал. Глаза Гермионы опасно сузились — он знал это взгляд. В детстве Гермиона смотрела так тогда, когда планировала его побить.
— Запрещаешь мне? — переспросила она тихо. — С чего?
— Придумай причину сама, — отмахнулся он, но на всякий случай сделал полшага назад — драться с Гермионой ему совершенно не хотелось. — Вспомни все эти свои идеи про дружбу и все такое. Можешь даже придумать, что я беспокоюсь о тебе, мне все равно. Главное — результат.
— Замолчи, — велела она.
Он пожал плечами и сказал:
— Послушай, я умнее тебя и уже все просчитал. Твоя вероятность выжить, будучи вместе с Гарри Поттером, если у вас начнется война, равна примерно трем процентам, три двадцать пять, пять в периоде, если быть точным. Слишком мало, чтобы рисковать.
— Шерлок, — плечи Гермионы опустились, взгляд снова стал из злого грустным, она сглотнула и сказала: — ты очень умный парень, гений, я знаю. И ты редко ошибаешься. Но в этот раз — ошибся. Ты судишь о том, в чем не разбираешься. И я виновата в этом — нельзя было рассказывать тебе про волшебный мир. Ты пытаешься влезть в него, имея о нем весьма расплывчатые понятия.
— Мне вполне достаточно сведений, чтобы судить, — отрезал он. Неужели она считает его полным идиотом? Он анализировал информацию о волшебном мире много месяцев подряд, с тех пор, как создал Чертоги разума, и понял, что Гермионе нельзя ввязываться в волшебную войну. Тот волшебник, который обязательно попытается убить Гарри Поттера (очевидно, это его мания), убьет и ее, ведь Гермиона будет стоять на его дороге.
— Как бы то ни было, — заметила Гермиона холодно, — это моя жизнь и мое дело. Я придумаю, как защитить родителей, но Гарри я не брошу. Ему и Рону нужна моя помощь, и ты не можешь запретить мне делать то, что я считаю правильным. В другом случае я послушалась бы твоего совета, но здесь позволь мне решать самой. Это мой мир. Ты не знаешь его. Каким бы гением ты ни был, ты маггл и…
Гермиона резко замолчала, а Шерлок дернулся в сторону так, словно она действительно залепила ему звонкую пощечину. Это было самым оскорбительным, что он слышал в своей жизни. Самым. Никакие детские прозвища, никакие обзывательства одноклассников, даже издевки Майкрофта не причиняли такой боли, как это короткое слово. О, Шерлок отлично знал, что формально оно не несет в себе негативного смысла, но услышать его от Гермионы, да еще и в таком контексте, было…
Большим, чем он готов был перенести. Он почувствовал, как по спине заструились капельки липкого пота, щека непроизвольно дернулась, и он был вынужден дотронуться до лица, чтобы избавиться от тика. Гермиона приоткрыла рот, явно собираясь что-то сказать, но Шерлок понял, что не готов больше ничего от нее слышать. Ни одного слова.
— С прошедшим Рождеством, — прохрипел он, после чего утратил самообладание и бросился прочь, толком не зная, куда бежит. Кажется, сзади раздавался голос Гермионы, и он подстегивал, как удар кнутом по спине.
Он бежал с полчаса, игнорируя правила дорожного движения, пересекал шоссе, сворачивал в какие-то скверы. Силы оставили его в незнакомом проулке под аркой. Он остановился и попытался глотнуть воздуха — легкие горели огнем. Колени дрожали.
— Эй, парнишка, не найдется мелочи? — раздался сзади хриплый голос. На мгновение Шерлоку почудилось, что он не в Лондоне, а в Париже, в волшебном квартале, и сзади к нему подходит оборванный желтозубый старик. Он думал, что силы его покинули, но ошибся — в ушах застучало, и он резко развернулся, впечатывая кулак в голову старика.
Тот кулем рухнул на землю.
Наваждение схлынуло. Шерлок снова был в Лондоне, на земле перед ним лежал всего лишь попрошайка.
— Вы живы? — спросил он и понял, что, похоже, застудил горло.
— Силен, малец, — произнес попрошайка на жутком кокни и, шатаясь, поднялся. — Как тебя сюда занесло?
— Забежал, — ответил он.
— Издалека бежал, видать.
— Издалека, — согласился Шерлок.
— Так мелочи нет?
— Ни пенса, — честно ответил он. Обратный билет до Кроули он купил еще утром.
Попрошайка кивнул и уже хотел было уйти, но вдруг остановился, развернулся и спросил:
— Будешь сигарету?
Шерлок недоуменно приподнял бровь, а попрошайка порылся в кармане и вытащил оттуда помятую, но на удивление чистую пачку сигарет, открыл ее и протянул Шерлоку.
Тот сглотнул. Ноги все еще дрожали, горло горело огнем, а мысли… их просто не было. Он решительно вытащил из пачки сигарету. Попрошайка поджег ее, и Шерлок втянул в легкие горьковато-кислый дым — и без того больное горло словно обожгло, из глаз брызнули слезы, он закашлялся и хотел было отбросить сигарету, но передумал, восстановил дыхание и сделал еще одну затяжку*. Вкус был все таким же омерзительным, но он был значительно приятней послевкусия от разговора с Гермионой.