— Как?
— Пропускаешь часть разговора и сообщаешь свой вывод. Но — да. Думаю. Гарри нужна будет помощь, они с Роном оба — очень смелые и мужественные, но…
— Словом «смелый» чаще всего называют глупого человека, когда не хотят его обидеть. Да, я помню, что из вас троих только ты можешь пользоваться мозгом.
Шерлок улегся на кровать (Гемиона расположилась на стуле) и задумался.
Перед его взглядом из темноты выступила стена зала. Он огляделся, убедился, что со вчерашнего вечера в Чертогах ничего не изменилось, и спросил себя:
— Что я буду делать?
— Очевидно, что ничего, — сообщил Майкрофт. — Ты ничего не можешь сделать, дорогой братец. Она ведь верно заметила как-то раз, ты всего лишь, говоря их языком, маггл.
— Заткнись, дорогой братец! — прошипел Шерлок.
Майкрофт пожал плечами и отошел в сторону, за высокую деревянную кафедру — ее Шерлок создал, чтобы было удобнее рассматривать ситуацию с разных позиций, но в итоге за ней поселился его внутренний старший брат.
— Разумеется, я не могу принимать участие в боевых действиях, — сказал он, — потому что половину противников просто не увижу, не говоря уже о поле боя. Но что-то же я могу сделать? Или просто позволю Гермионе совершить такое экстравагантное самоубийство?
— Ты все равно не запретишь мне, я все сделаю по-своему, — сообщила Гермиона. Она в этот раз уселась на подоконнике, поджала под себя коленку и выглядела достаточно миролюбиво.
— Разумеется, — кивнул он.
Но должно было быть решение. Отговорить Гермиону или каким-то образом присоединиться к ней.
— Думай! — велел он себе.
— Шерлок!
Голос настоящей Гермионы вырвал его из Чертогов.
— Чего? — спросил он недовольно.
— Ты как будто завис, — сказала она, а потом добавила: — ты был в Чертогах разума?
— Именно. А ты меня отвлекла. Но это сейчас не важно.
— О чем ты думал?
Он не ответил. Зачем ей знать?
А на следующий день испортилась погода. Разом, словно холодный затяжной дождь включили и забыли выключить. С утра Шерлок проснулся в отвратительном настроении — ему снились какие-то мутные сны, кошмары про побережье и большой старый дом. Он потерял кого-то и отчаянно искал, а в ушах звучала детская веселая песенка, от которой стыла кровь в жилах.
Он боролся с паникой и отчаяньем с четырех утра почти до шести, но все-таки не выдержал и, невзирая на дождь, выбрался на улицу и добежал до дома Грейнджеров.
Как ни странно, Гермиона тоже не спала — сидела на кровати, обхватив коленки, и грустила.
— Ты тоже это чувствуешь? — спросила она печально.
Он мотнул головой, повесил на вешалку куртку и утроился в углу, на мягком пушистом ковре — говорить не хотелось, тем более о том, что он чувствует.
— Мне всю ночь снилась битва в Министерстве магии, наша с тобой ссора зимой, рыдающий от отчаянья после смерти Сириуса Гарри… — произнесла она. — Это все дементоры. Теперь и до нас добрались. Их выпустили из Азкабана, и они летают по стране. Дождь теперь не прекратится, так и будет лить. И туман.
Шерлок ничего не ответил и закрыл глаза. В комнате Гермионы ему, как всегда, легче дышалось и приятней думалось, чем в своей. Пугающие сны теперь показались ему вздором.
— Спи, — сказал он после нескольких минут молчания. — Едва ли они придут к тебе в гости сегодня.
На утро было все так же пасмурно и дождливо, но в комнате Гермионы Шерлок спал куда лучше и чувствовал себя вполне отдохнувшим. А вот Гермиона, наоборот, казалась еще бледней, чем ночью.
— Давай погуляем, — было первое, что она сказала, когда Шерлок снова пришел к ней.
О недовольно выглянул в окно — моросило.
— Плохая идея, — честно сказал он, но снова надел только что снятую куртку и первым вышел на улицу. Гермиона вскоре присоединилась к нему.
Некоторое время они шли молча — Шерлок предпочитал не вдыхать лишний раз холодный и как будто склизкий воздух, а Гермиона, видимо, глубоко о чем-то задумалась, во всяком случае, она несколько раз попыталась зайти в лужу. Выловив ее за рукав в очередной раз, Шерлок не стал ее отпускать и так и вел, как сомнамбулу.
— Твоим родителям и тебе нужно уехать отсюда, — неожиданно сказала она, словно очнувшись. Шерлок выпустил ее рукав и спрятал замерзшие пальцы в карман.
— Рано или поздно Пожиратели Смерти найдут мой дом. Я постараюсь убедить родителей уехать. Но и твоим здесь лучше не оставаться. Вы с Майкрофтом большую часть времени проводите в Лондоне, вас не найдут, а их могут убить просто так…
Шерлок тоже задумался — родители были конченными домоседами, вырвать их из родного дома будет непросто. Но Гермиона была права — оставаться здесь им нельзя.
— Суррей, — произнес он. — Они часто говорили, что мечтают пожить поближе к морю. Суррей — отличное место для них.
— Постарайся сделать так, чтобы они уехали! — сказала Гермиона. — И поскорей. На юге будет безопасно, во всяком случае, в первое время. Сейчас Волдеморта интересует Лондон. И север, конечно. Министерство Магии и Хогвартс — два самых важных места для нас.
Ее голос сорвался на шепот и стих окончательно.
В этот день Шерлок понял, что ему нужно оружие. Гермиона готовилась участвовать в войне, по городу бродили навевающие кошмары твари — однозначно, он хотел иметь воможность защитить себя, а при необходимости — и атаковать. Единственный находящийся в близком доступе пистолет принадлежал папе, но обкрадывать его было неразумным — он сразу скажет маме о пропаже, а та вычислит вора в два счета.
Задачка оказалась бы сложной, если бы не счастливая случайность — в гости приехал Майкрофт. Важный, опять потолстевший, в костюме и (вот удача!) с небольшим пистолетом без глушителя в кармане пиджака.
Если отцу оружие еще могло бы пригодиться, то Майкрофту оно точно было без надобности — он все равно стрелять толком не умеет.
Майкрофта подвело отсутствие веры в способности Шерлока — ему, похоже, не пришло в его гениально-умную голову, что «младший братик» захочет вновь обшарить его карманы — после ссоры в январе Шерлок и близко не подходил к его вещам.
Разумеется, когда обнаружилась пропажа, в доме начался скандал.
Шерлок очень вовремя ушел из дома и расположился у Гермионы.
— Ты напряженный сегодня, — заметила она, прерывая чтение очередного детектива на полуслове.
— Я в порядке, — ответил он. — Продолжай.
Он слушал краем уха, почти не следя за сюжетом. Поэтому мамин крик:
— Майк, успокойся немедленно! — он услышал отчетливо. Гермиона тоже вздрогнула и прислушалась, потом спросила:
— Это у тебя дома кричат?
— У меня, — согласился Шерлок. — Но это не важно.
Гермиона покачала головой и вернулась к чтению.
Домой Шерлок вернулся только вечером, и его сразу же атаковала вся семья.
— Я уверен, что он взял пистолет! — прошипел Майкрофт — бледный и уставший, он сидел в кресле у камина и ломал руки.
— Пистолет? — переспросил Шерлок. — Пап, у тебя пропал пистолет?
— У меня? Нет, у Майкрофта, — ответил папа. — Но ведь ты его не брал.
— Я бы обязательно взял его, — сказал Шерлок, — если бы знал о его существовании. Майкрофту не стоит давать в руки огнестрельное оружие. Но увы, я о нем не знал.
Мама сощурилась и посмотрела Шерлоку в глаза очень пристально. Даже будучи на полторы головы выше нее, Шерлок почувствовал себя маленьким и очень виноватым, но к счастью, в его голове вовремя зазвучал голос Гермионы: «Отвлекись и подумай о чем-нибудь. Например, о Пуаро. Или о море. Используй окклюменцию, Шерлок».
Он так и поступил — образ каменистого пляжа и мягких невысоких волн предстал перед его глазами с удивительной живостью, и робость исчезла. Мамин взгляд стал мягче. Она улыбнулась и сказала:
— Мой сын не вор. Майкрофт, давай подумаем еще раз, где может быть твой пистолет. Шерлок, иди к себе.
Он повиновался. Пистолет же лежал под кроватью у Гермионы и терпеливо ждал своего часа. Хорошо, что в один из июльских дней Шерлок догадался его захватить на прогулку.
Они теперь часто ходили с Гермионой по почти пустому городку, жители которого старались лишний раз не высовывать носа из теплых и сухих домов. Гермиона мерзла, постукивала зубами, но каждый раз утягивала Шерлока гулять. В другое время он воспротивился бы такому глупому и бесполезному времяпрепровождению, но этим летом все равно было нечего делать — газеты были полны сообщений о нераскрытых убийствах, грабежах и погромах, но Шерлоку было ясно, что это все — дело рук волшебников. Обычные же преступники либо попрятались по норам, либо творили свои дела, оставаясь незамеченными ни прессой, ни полицией.