Главы 1, 2
ЧАСТЬ 1 - Я очень хорошо соображаю! Потому что я вычислил, кто будет генеральным секретарём ЦК КПСС в случае смерти действующего. Всё очень просто - тот, кто значится председателем комиссии по организации похорон усопшего гения-руководителя. Когда я впервые предположил об этом, мне было всего четырнадцать лет. В этот день скончался товарищ Брежнев, поэтому были отменены все уроки, нам раздали газеты, и мы усиленно изучали некролог и остальные статьи о горе утраты. Все учителя ходили из кабинета в кабинет и перешёптывались - «Кто же теперь будет генсеком?» Они обсуждали разные кандидатуры, а я ждал, прав ли окажусь в своём умозаключении. Как же этот интерес меня грел и будоражил! Ещё ни разу в моей жизни не было таких удивительных, завораживающих дней! Вообще, помимо азартного ожидания, эти траурные ноябрьские дни доставили мне много и простого удовольствия. Во-первых, мы не учились. Мы зачем-то переходили из кабинета в кабинет, хотя проще было оставаться в своём классе. И комсомольцы-активисты читали нам то статьи из утренних газет, то отрывки из «Малой земли» и остальных нетленок товарища Брежнева. Ну, а если в кабинете, где должен был проходить урок, имелся телевизор, то мы по сорок пять минут слушали печальную и торжественную симфоническую музыку. А, во-вторых... наша завуч плакала! Плакала, утирала слёзы платочком, выжимала сопельки из носа и всхлипывала. А ещё приговаривала: - Что же теперь будет? Он же боролся за мир... Вдруг война начнётся?.. Она искренне страдала. А я, хоть и тихо, но от всей души радовался! Мне было хорошо от её боли! А ведь совсем недавно казалось: ничто на неё не сможет подействовать! Она даже спокойно рассказывала нам, как однажды из-за рассеянности лаборантки ей в сапог попала какая-то щёлочь и прожгла палец. Она чувствовала боль, пока шла домой, и была изумлена, обнаружив причину жуткого дискомфорта. Эту страшную историю завуч-химоза рассказала нам перед первой лабораторной по химии в целях предостережения при работе с химикатами. Прошло немного времени, и я подумал, что, наверняка, щёлочь попала в её сапог не случайно... И, возможно, это была не оплошность лаборантки, а чей-то намеренный поступок. Стервой она оказалась ещё той... И вот теперь... Переживает она? Так ей и надо! Теперь мы с ней поменялись местами: ведь обычно-то она радовалась, что заваливает меня по химии, а я весь трясусь от несправедливости и бессилия. И ладно бы я ни фига в этой химии не смыслил, так нет же, просто лично я ей не приглянулся! Вот бы ещё кто-нибудь небезразличный этой непробиваемой химозе умер! Она бы снова плакала, а я бы радовался! И... Ха-ха! Я не только угадал с председателем комиссии по организации похорон: действительно, именно его внеочередной пленум избирал генеральным секретарём! Я будто накаркал - генсеки принялись помирать... И мы опять не учились по несколько дней: читали газеты, слушали симфонический оркестр и смотрели прямые трансляции похорон. А завуч-химоза плакала!!! Она жутко боялась нестабильности и происков империалистов! Уже прошло столько лет, а мне до сих пор хорошо, когда я вспоминаю об этом! Вообще, эту стервозину многие ненавидели. Писали записки - «Химоза-заноза» - и раскидывали по партам и даже подкидывали ей на стол. А ещё в её кабинете химии харкали на пол и высмаркивались в шторы. Не говоря уж о разбиваемых по воскресеньям стёклах. Ну, разве нормальной училке будут такие подлянки устраивать? С этой чёртовой химией я наизнанку выворачивался: помимо того, что этот предмет я прекрасно понимал, так ещё и учил параграфы слово в слово! Но она находила к чему придраться! А ещё подкидывала мне такие вопросики, на которые я не мог ответить просто потому, что они были не по школьной программе! «Почему вы меня заваливаете?» - спросил я однажды. «Ты мне не нравишься. И очень жаль, что при переезде ты не сменил школу! Надоел ты мне, умник!» Никогда не забуду её гаденькую улыбочку! Да, мы переехали, и мама уговаривала меня перейти в другую школу, но мне так не хотелось быть новеньким, а тем более учиться-то оставалось немного... «С химией проблемы закончатся», - пыталась убедить меня мама. Но этим только укрепила моё решение доучиться со своим классом - уйти, значило проиграть химозе! В общем, эта игра с химозой дошла до того, что за первое полугодие выпускного класса она мне выставила «трояк», оценив устроенный ею зачёт по задачам «неудом» - я уверен, что зачёт этот она придумала только для того, чтобы мне в очередной раз нагадить, ну какие зачёты могут быть в школе! И тогда я пошёл на крайнюю меру. Не зря же я такой сообразительный и раз уж додумался про назначение генсеков, то и придумал, как поставить на место завуча-химозу! Крайней мерой стало обращение к директору - благо, генсек, появившийся в марте 1985 года, здравствовал и объявил в стране гласность и перестройку. Эти-то перемены и сделали меня уверенным, а директора заставили прислушаться к проблемам ребёнка! Короче, эта поганка-химоза прикусила язык, и за второе полугодие я получил «четыре». И расслабился - решил, глупенький, что теперь-то аттестат мой будет только с четвёрками и пятёрками. Э-хе-хе... В конце мая, когда нам выдали расписание экзаменов и консультаций, химоза успела шепнуть мне: «Тринадцатого в РУНО совещание по поводу выпускных вечеров, так что директора не будет! - именно на тринадцатое июня был поставлен экзамен по химии. - Я поставлю тебе «три», и итоговая выйдет «тройка»!» Эта зараза знала обо всём и составила расписание экзаменов так, чтобы химия совпала с директорским совещанием! Скотина! Блин... Хорошо ещё, что предупредила. Спасибо, дорогая учительница, дала время подумать! Я понимал - единственное, что может меня спасти, это её отсутствие на экзамене. Тогда принимать химию станет биологичка, и всё будет в порядке! Но что сделать, чтобы химоза тринадцатого не появилась в школе? Она одинокая женщина, и нет человека, с которым может случиться несчастье и это обстоятельство преградит ей дорогу в школу. Убить генерального секретаря? Она всего лишь расстроиться и в лучшем случае экзамен перенесут. Да это и не смешно, это глупо... Она даже о собственной боли, хоть уже и испытанной, не особенно переживает... Вот если бы ей сожгло тогда полноги, может... Я хорошо всё это понимал и поэтому принял решение... А что было делать? Другого выхода у меня не было! Ведь только при аттестате без троек я получал право сдавать всего два вступительных экзамена в институт - ввели столь удачное условие в этом году! Ну как можно было упускать такой шанс?! Никак нельзя! ...Решение нисколько не испугало меня. Наоборот, я сосредоточился, всё обмозговал. И... Накануне экзамена я отнял у химозы её булочку с изюмом. Я умный, и всё прошло гладко, без свидетелей. Глава 1 Ненасытный монстр-дождь пировал, жадно поедая горячие летние дни. Монстр напал на московское лето, безжалостно отнимая у города тепло. И хохотал до слёз, радуясь победе. Москвичи недовольно посматривали на монстра и, огорчённо вздыхая, скрывались под зонтами от порывов его хохота... ...Цветастый зонтик отважно отражал потоки дождя, надёжно защищая девушку, которая шла очень быстро, легко перескакивая через лужицы. Она почти не обращала внимания на дождь и старалась не промокнуть лишь по привычке. Когда она достигла пятиэтажного здания старой постройки, почувствовала, как задрожали ноги и мгновенно пересохло во рту. Ещё бы... Ведь она оказалась в здании педагогического института. Да не просто так, а узнать результаты вступительных экзаменов. Вся дрожа, будто в ознобе, девушка подошла к стенду, на котором были прикреплены листы со списками счастливцев. Счастливцев, успешно сдавших вступительные экзамены и зачисленных в институт. Взгляд её устремился к перечню фамилий. Как обычно, было очень много фамилий, начинающихся на «К», но зато по этой букве было легко ориентироваться, ведь её буковка была следующей. И... Есть! Лаврентьева Ольга Михайловна. Глаза Оли радостно вспыхнули - поступила... Поступила!!! А ведь как боялась - вдруг не хватит её девятнадцати баллов... С этого момента жизнь показалась Ольге Лаврентьевой сказочной, как и всё окружающее. А любимый дождь и вовсе стал божеством, этот ливень, обрушившийся на Москву! - Списки по группам и расписание занятий будут 27 августа, - прочитала она объявление, помещённое под перечнем поступивших. - Как же здорово!.. Как же всё здорово и прекрасно! Она вышла на улицу и... побежала! Она, подхваченная крыльями удачи, спорхнула со ступенек и, не открывая зонта, помчалась под благословенными дождевыми струями! Нет, не обманул её любимец-ливень... Будто нарочно намекал на осуществление её желания!.. Оля бежала, с удовольствием шлёпая по лужам и разбрызгивая вокруг себя фейерверки дождевой воды. Теперь быстрее домой! В метро Оля немного пообсохла. Её даже не беспокоила духота, до того она была рада! Но всё же, оказавшись на поверхности, она с наслаждением вдохнула приятного влажного воздуха. Жизнь прекрасна! Лето 1987 года Оля Лаврентьева не забудет никогда в жизни. Счастье незабываемо! ...Оля жила в самом конце Ботанической улицы, там, где улица упиралась в железнодорожную линию. Это был тупик, который Оля называла «небермудский треугольник». Потому что скопление кирпичных домов было тихим, уютным и очень симпатичным местом, и жить в этом треугольном квартальчике, притаившимся за громадой Ботанического сада, было