Ну... Они же все бестолковые и даже тупые, футболисты эти! Михаил Семёнович изумлённо уставился на жену: - Любушка! Ну с чего ты это взяла?! - Я смотрела какой-то там конкурс по телевизору, так вот: участвующие футболисты не могли ответить на вопросы и выглядели олигофренами! Знаешь, мне даже их жаль стало, зачем только пригласили? Позориться? - Перестань! И вообще, Юра не показался мне ограниченным человеком! - Не знаю, я так волновалась... - Люба, он совершенно нормальный! И потом, Юра учится в институте! - Ага! Институт Физкультуры? - хохотнула Любовь Васильевна. - Не смеши меня! Знаю я, как все эти спортсмены учатся! Пародия на учёбу, только для того, чтобы потом можно было пристроиться тренером в какую-нибудь секцию! - А вот сейчас ты успокойся! Потому что сейчас-то и нельзя вмешиваться в Олины решения! И потом... - теперь настала очередь Михаила Семёновича рассмеяться: - Ты настолько переволновалась, что не уловила - Юрий учится на заочном отделении Автомеханического! - Да? - изумилась Олина мама. - Да, - кивнул Михаил Семёнович. - Может ты на кухню отходила, когда он говорил об этом? Когда его взяли в основной состав команды, ему пришлось перевестись с дневного. Любовь Васильевна пожала плечами. - Всё равно... - Олина мама сморгнула набежавшие слёзы, всё же что-то неуловимое не понравилось ей в этом Юре: - Лучше бы я не умничала восемнадцать лет назад! - Любушка, теперь мы должны поддерживать Оленьку, если у неё будут проблемы! Вот это будет правильно! Именно сейчас из-за вмешательства мы можем испортить отношения с дочерью! Понимаешь, если мы хоть слово против Юры скажем, то станем для неё врагами! - Я понимаю... - вздохнула Любовь Васильевна. - И хорошо, что восемнадцать лет назад ты предложила именно так, без навязчивого вмешательства, воспитывать Ольгу! Зато теперь не придётся, как многим и многим - по привычке советовать и указывать - терять доверительные отношения с детьми! Просто давай, наберись терпения! - А ты? - А у меня нет пунктика по поводу тупости спортсменов! Я не верю, что у футболистов голова - это копия футбольного мяча, а думают они ногами! Любовь Васильевна нехотя кивнула. - Но... Он старше Оленьки на два года! Как думаешь, чего он будет хотеть от неё? - Оля наша с головой! - уверенно отпарировал муж. - И потом... в конце концов, она совершеннолетняя! - Да что ты говоришь-то?! Она же ещё ребёнок! - Это для нас она ребёнок! А ты вспомни себя в восемнадцать лет! - отец Оли махнул в сторону жены: - Перестань! Но она печально покачала головой: - Мне надо будет осторожно поговорить с Олей. Ведь ей необходимо закончить институт безо всяких перерывов! Иначе... Только вот, как ей сказать... - Люба, не бери в голову! Они сейчас знают больше того, что мы знаем! Ты что! - Всякое бывает... - А ты о «всяком» даже и не думай! И вообще, если Ольга наша такая рассудительная - не стала даже говорить о нём сразу, так сказать, проверила свои чувства, то!.. - Да, да... Но всё же, к чему это всё может привести? И вообще, неужели это серьёзно? ЭТО серьёзно? * * * Оказалось, что ЭТО серьёзно. Дима, конечно же, узнал от своей мамы, что Оля приглашала какого-то парня знакомиться с родителями. И Дима догадывался, какого, - того самого провожающего. А означал этот визит единственное - скоро Оля выйдет замуж. И тогда - всё, можно больше даже и не мечтать. Но легко сказать - «можно и не мечтать». А как заставить себя это сделать? С этого хмурого ноябрьского дня Дима и вовсе заболел Олей. Теперь, когда предстояло отказаться от мечты, он жутко затосковал. - Потому что я молчал!.. Он так долго был погружён в свою грёзу... Всё будто витал в облаках, нежился в голубизне её глаз и думал, что всё случится само собой. Это теперь Дима часто бил кулаками по стене - к сожалению, это самый безрезультативный способ добиться желаемого. - Даже если бы я и признался, что люблю её... Ведь я для неё мальчик, и она для меня девушка, на которую я позволял себе только любоваться, - Дима вздыхал. - Вернее, была таковой девушкой... Теперь - любимая, которую потерял! И всё из-за глупых условностей. - Вон, оказывается, этот парень на два года старше Оли! Да, он взрослее Димы, у него больше жизненного опыта и поэтому он уже не обращает внимание на такую мелочь, как разница в возрасте. - И... значит, теперь я для неё вдвойне пацан... В пять раз пацан! Ничего уже не исправишь. Оставалось только уговорить себя смириться. К сожалению, это давалось с трудом. Дима до того сник, что чуть не завалил первую сессию. Он чуть не лишился допуска на экзамены, и уже в декабре еле-еле успел подчистить все концы - в срочном порядке доделал и сдал все курсовики. И засел за подготовку к экзаменам. Но... не училось... Он, уперев руки о подоконник, смотрел в окно на заснеженный двор и на хоккейную коробку, где мальчишки гоняли шайбу. Благо, ладони замерзали, и тогда Дима доставал свой «Студенческий билет», смотрел на фотографию - такой он был смешной: сосредоточенный, с вытянутой шеей - и читал: «Шалимов Дмитрий Сергеевич». Дима потирал ладони, чтобы согреться и глубоко вздыхал - нет, не мог он позволить разрушиться единственной удавшейся мечте. Если вспомнить, чем он рисковал, поступая в этот институт! К счастью, Дима на какое-то время был в состоянии взять себя в руки и сосредоточиться - ведь это тот самый Юридический институт, в который он так стремился, в который поступил! И поэтому надо учить! Надо!