тельной отлучки выяснилось, что Митька научился читать! - Оль, а не рано ему читать? - Нормально всё, - улыбнулась Оля. - Мите нравится, значит, это вовремя! Да и потом, он так рано стал говорить! - Да, - вступила в разговор Олина мама. - Обычно девочки рано начинают говорить. Митя меня удивил тогда, ведь ему не было и двух лет, а он уже связно общался! - А до года что вытворял! Они обожали вспоминать то время, когда их любимый мальчик только-только начинал говорить. Митя тогда пытался произносить слова и почему-то называл предметы по-своему. Соску свою обожаемую он называл «дуда». Олю звал «няня», а Юру - «тятя», и это очень всех веселило. Любимую погремушку окрестил «эва-эва», кефир получил имя «нга», хлеб был «сиб». И ещё масса интересных, только Митиных слов. - Да вообще-то всё понятно, - Юра с радостью посадил на колени сына, вернувшегося с табличкой слогов. - Митька же Ольгиными черновиками от диссертации играл, помню, дорогу для машин из них по всей комнате выкладывал! ...За прошедшие годы Оля смогла защитить диссертацию. И всё благодаря маме. - Оль, тебе двигаться дальше надо, предзащиту ты уже одолела, теперь обязательно нужно защититься, - сказала однажды мама. - А тем более твой научный руководитель всячески тебя поддерживает! Не упускай такую удачу, подобное редко встречается! И ни о чём не беспокойся! Ведь у папы на заводе всё в гору пошло, и я спокойно смогу сидеть с Митенькой! И Оля вернулась в институт, когда Мите исполнилось всего семь месяцев. А Любовь Васильевна уволилась из вечерней школы, и теперь она только занималась с учениками на дому по выходным дням и в те будни, которые были свободны у Оли. Оля так же преподавала на вечернем отделении. В институте всё было хорошо. Хорошо, но Оля всегда с радостью возвращалась домой. Потому что стремилась побольше времени проводить с сыном. Казалось, Митя меняется каждый день, и Оля хотела быть рядом с ним, общаться и наблюдать за ним. У неё порой щемило сердце, когда она вспоминала о своём малыше, или тепло разливалось в её душе, когда Митя был с ней. Она считала сына единственным счастьем в своей жизни! Единственным счастьем... Хотя на жизнь свою она гневаться не смела. Оля не сомневалась, что любит мужа. Просто любовь эта спокойная, та, которая приходит после первой любви. Ведь первая любовь вспыхивает огромным, прекрасным пламенем, потом затихает, и от неё остаются лишь тлеющие угольки-воспоминания. Жаль только, что о первой любви Оля не подозревала, что узнала о ней слишком поздно. И... жаль, что узнала? Потому что ожог от этого пламени оказался слишком сильным. Благо, раны заживают. А тем более у Оли имелся целебный бальзам - она не сомневалась, что сделала правильный выбор. - Ради ребёнка женщина может пойти на многое. И это правильно. Её замечательный Митенька!.. Больше всего Оля любила гулять с сыном вдвоём. И особенные прогулки выдавались по вечерам. Правда, это случалось не часто, ведь преподавала Оля на вечернем отделении. Но иногда Оля с Митей любили побродить, погулять между домами в темноте в их квартальчике. Они шли, любовались светом фонарей, а в ясный вечер и редкими московскими звёздами... И разговаривали. Митя постоянно о чём-нибудь спрашивал! - Мам, мы сегодня с бабушкой гуляли, встретили какую-то тётю, - Митя с удивлением посмотрел на Олю: - И эта тётя назвала бабушку Любовь Васильевна! - Любовь Васильевна - это полное имя бабушки, - Оля принялась объяснять, что у человека есть имя и отчество. - А твоё полное имя? - Ольга Михайловна, - улыбнулась Оля. - Отчество у человека от отца. Дедушку твоего и моего папу как зовут? - Миша. - А полное - Михаил. А я - Ольга Михайловна. - Мам, а у меня отчество? - Юрьевич. Папа - Юрий... Митя кивнул. Юрий... Митя обожает отца, и Оля это всячески поддерживала, сглаживая все шероховатости. Юра не выносил болезни, и она с содроганием вспоминала день, когда Митя впервые простудился. Малыш закашлял ночью, а Юра, разбуженный, зло сказал: - Идите кашляйте в другую комнату! Они никуда не ушли, это Юра перебрался в гостиную на диван. А утром высказал - его это не устраивает. И дело тут не в разных комнатах! Но с тех пор Оля предупреждала мужа, если или она или Митя заболевали. Юра в те дни домой не показывался. - Почему Митька заболел?! - порой спрашивал Юра, и в его голосе слышался гнев. Это Оля принимала на свой счет - она виновата и в болезни, и в том, что Юра не может приехать. - Ничего страшного. Поболеть простудой ребёнку полезно, иммунитет вырабатывается, - отвечала Оля спокойно. И всегда чувствовала обиду: муж не приедет, он не выносит заболевших! Даже если это его сын... ... - Мам! Оля вздрогнула - Митя оторвал её от печальных дум. И она улыбнулась сыну. - А я... Митя Юрьевич? Действительно, Оля ещё ни разу не рассказывала Мите о его имени. - Митя - это ласковое имя. Я вот Ольга, а меня как называют? - Оля! - оживился Митя. - А бабушка Люба - это Любовь! А я?.. - Митя - это Дмитрий. - Дмитрий... Юрьевич. Митя задумался. - Я назвала тебя Дмитрием, но зову ласково - Митей. Дмитрий - это очень красивое имя. Я так считаю. Послушай, как красиво звучит - Дмитрий. * * * Эта зима выдалась ласковой - мягко-морозной и пушисто-снежной. В эту зиму Оля чаще обычного разрешала себе думать о Диме. Со времени их прогулок в Ботаническом саду, зима стала для Оли любимым временем года. Ведь именно зимой она была по-настоящему счастлива, как в прекрасном сне. И в воспоминаниях своих она была счастлива. Зимой... ...Этой зимой Мите шёл пятый год, и в эту зиму он пристрастился к уборке снега. Отчего-то очень нравилось ему своей лопаткой прокладывать дорожки и, в конце концов, очищать всё пространство о снега. Бабушка не приветствовала это увлечение внука, да и потом, они всегда ходили гулять в Ботанический сад. И там было не до расчистки снега. А вот с мамой!.. В один из февральских дней в Москву пришёл шикарный снегопад, и Митя то и дело подходил к окну. - Столько снега нападает! - он предвкушал, что займётся своей любимой чисткой. - И мама скоро придёт! И когда Оля приехала из института, они отправились на прогулку. Во дворе было невероятно красиво. Тихо. И снежинки, медленно кружась, падали на деревья, на газоны и дорожки. Оля смотрела на притихшее великолепие, потом поднимала голову и любовалась, затаив дыхание, на потрясающее, фантастическое движение снега. Митя с упоением расчищал площадку перед подъездом, а Оля... позволила себе подумать о мужчине, в честь которого назвала своего сына. Она не видела Диму ровно столько лет, сколько было Мите. Дима исчез после их последнего разговора, когда Оля не смогла, и он понял и принял её решение. Исчез, будто и не было его никогда в этом доме, словно и не ходил по этому двору и не парковал машину перед подъездом. Оля ни только не видела Диму, но даже и не знала о нём ничего. Конечно, она могла поинтересоваться о соседях сверху у мамы, ведь Любовь Васильевна время от времени созванивалась с Диминой мамой, и они ходили на прогулки. Но Оля боялась спросить. Оля была уверена, что мама что-нибудь заподозрит, да и выражение своих глаз она была не в силах контролировать. А тем более Димина мама жила с младшим сыном в другом месте. И вообще, было ощущение, что квартира на третьем этаже пуста. Дима исчез. Ведь не может быть, чтобы она за столько лет хотя бы в окно его не увидела! «Ты же сама сделала выбор! - говорила себе Оля. - И так лучше, правильнее!» Но не могла не вспоминать его. Особенно зимой. Ведь первая любовь незабываема... А зимой так приятно погреться у пламени огня... ...Оля вздрогнула, услышав сквозь тишину, созданную падающими снежинками: - Вечер добрый! * * * С целью продолжения укрепления дружбы и взаимного сотрудничества с государствами СНГ было принято решение о работе по обмену опытом по линии МВД и Минюста. Для укрепления сплочённости рядов сотрудников и повышения уровня раскрываемости преступлений было решено направить специалистов в дружественные, братские страны. Москве достался Узбекистан. Когда об этом решении довели до сведения работников районной прокуратуры, в которой служил Дмитрий Шалимов, сотрудники впали в состояние унылого шока. Всех попросили ответственно подойти к данному постановлению и подумать. И все принялись соображать, как лучше отказаться. Только Дима почти сразу решил, что это-то ему сейчас и нужно. После последнего разговора с Олей он не мог находиться неподалёку от неё, страшась случайных встреч. Даже думая о ней, он чувствовал, как болезненно что-то сжимается в груди, а что уж будет, если он увидит её. Дима даже переехал к бабушке в Орехово-Борисово в надежде, что расстояние и время притупят его страдания. - По крайней мере, я ни окон Олиных, ни двери видеть не буду, - уговаривал он себя. Но порой не мог сдержать болезненный стон: - Оленька, Оленька!.. Его сердце металось, словно потерявший ориентир корабль в бушующем море. Это в душе Димы свирепствовала буря, и он не представлял, что с ним станется. Легко расставшись со своей рыженькой любовницей, он кидался от женщины к женщине, но не надеялся найти пристанище - это всё было ненастоящее. Он мыкался полтора года, пока не появилось это неожиданное предложение, поработать на укрепление, расширение и благо. Дима вечером этого же дня подошёл к своему начальнику и сказал, что согласен поехать в Узбекистан. - Дим, ты подожди, может ещё кто захочет, - начальник растерянно посмотрел на Шалимова. - Ты мне здесь нужен вообще-то!.. Но всё же Дима уехал... ...Ташкент оказался, действительно, солн