лову. Какой уж тут сон! А тем более мне было страшно - ведь в Бога верить нельзя, а она... А днём бабка со мной занималась - учила вязать и вышивать. Учила и приговаривала, что хотела внученьку, а родился я. Но оттого, что и мама моя тоже мечтала о девочке, я получился мальчиком прилежным. Эх, бабуля! А как тут было не стать прилежным, если хотелось тишины и покоя! Уж лучше слушать, как бабка бубнит, обучая меня, чем как кричит, давая советы отцу. Мой отец был ей зятем, и ненависть к нему процветала у бабки на генном уровне. И каждый вечер, как только отец возвращался с работы, она начинала... И мама тут же делала мне знак: я напоминал бабуле об отложенном вязании и уводил её в комнату. А отец с матерью облегчённо вздыхали. Только вот когда отец приходил выпивши, он врывался к нам в комнату, выхватывал у меня вязание или вышивание и начинал орать на бабку - «Что ты делаешь с пацаном, сука?! Разве это парню надо?!» На трезвую голову он предпочитал тишину и отмалчивался, а вот стоило после работы распить с приятелями бутылочку!.. Закончилось всё это глубоким запоем. И мать отца выгнала - ежедневные словесные потасовки с дикими воплями, временами доходившие до драки, выдерживать стало невозможно. - Прекрасно! - заявила счастливая бабушка. - Поживу спокойно на старости лет! И выставила меня в большую комнату к маме. И тут я такое узнал! Ого-го! Мне было шесть лет, и обнажённое женское тело стало для меня потрясением. Дело в том, что мама спала голой. Поэтому весной и летом, когда светает рано, я такого насмотрелся! - Мам, а что это у тебя такое? - спросил однажды я, указывая на её грудь. - Это булочки, - улыбнулась мама. И, указав на сосок, добавила: - С изюмом. Когда ты был маленький, я тебя ими кормила. - Я их ел? - Да. А потом они опять выросли! - хохотнула мама. ...Бабушкино счастье длилось недолго: папа прошёл курс лечение в ЛТП, перестал пить, попросил у мамы прощения и вернулся к нам. Кстати, тогда и я содрогнулся не меньше бабушки, ведь придётся вернуться в её комнату! Опять, опять слышать её храп и просыпаться от молитвенных стенаний! И вздохнул с сожалением: мне так нравилось смотреть на мамину грудь - белую, надутую, с коричневым изюмом посередине. Зря я напрягался - бабка не стала тогда брать меня в свою комнату. И... я узнал, что папа обожает поедать мамины булочки с изюмом. «Хорошо ещё, они к утру отрастают! - думал я тогда. - А то ведь почти каждый вечер набрасывается на них!» С этим возвращением отец стал для меня мужчиной. И я даже немного ревновал маму - теперь только отцу доставалось смотреть на её прелести. Хотя она по-прежнему спала голой, мне редко перепадало на неё полюбоваться. Теперь папа, спавший с краю, загораживал её от меня. А когда мама вставала, и если я уже не спал, отец всегда напоминал ей, что парень-то здесь! И она постепенно подчинилась его воле, поднималась, поворачиваясь спиной ко мне. Хотя и на это папа ворчал. - Да ладно тебе, - весело отвечала мама. - Попы-то у всех одинаковые! Но это она ерунду говорила! Ничего одинакового... ...А потом выяснилось, что мама беременна. И чуть больше, чем через полгода я всё же снова переселился в бабкину комнату, а на месте моего диванчика у родителей появилась деревянная кроватка для малыша. Закончилась моя жизнь, наполненная интересными наблюдениями. Эх... У бабушки, как я не пытался, ничего увлекательного увидеть не удалось - она приходила спать уже переодетой в ночнушку, которая у неё была закрытой и очень длинной. В общем, от бабки шёл один негатив. С рождением братика я хоть и смог иногда любоваться грудью моей мамули, это было уже не так приятно и радостно. И всё потому, что я ему завидовал! До судорог... что-то сводило в самом низу живота и порой темнело в глазах. Ведь этот малыш сосал мамину грудь и трогал её ладошкой... И не понимал, глупый, как ему везёт! А как я хотел потрогать... Но это было невозможно. Поэтому мне оставалось только мечтать. Мечтать о том, что я женюсь. И тогда!.. Я мечтал, что булочки с изюмом моей жены, будут только моими. И ещё я решил, что ребёнка у нас не будет, потому что делить прелести жены я ни с кем не собирался! А тем более я представлял мою будущую жену ОСОБЕННОЙ, предназначенной только мне! Для меня одного! Не то что эта... Я домечтался до того, что в один прекрасный момент усомнился - а есть ли вообще такая совершенная женщина? Ведь первое моё увлечение закончилось плачевно. Зря я сомневался. Оказалось, что сила мысли способна материализовываться. Я уже не ожидал встретить такую женщину, но встретил! И встреча эта перевернула всю мою жизнь! Глава 2 Родители Оли Лаврентьевой давно решили, что не станут вмешиваться в жизнь дочери со своими умными родительскими советами. Правда, если случай не окажется из ряда вон выходящим. А так, пусть лучше ошибётся и сама поймёт, как правильнее поступить. Ведь учиться можно только на своих ошибках. Конечно, они смогли принять такое решение, потому что помнили себя в молодые годы. А ещё были уверены в благоразумии своей девочки. Ведь с самого рождения Оля была умницей. Она не капризничала, не ходила по лужам, не кидалась песком в сверстников - ничего экстремального. Только иногда немножко упрямилась. Однажды, когда мама сказала, что пора учиться завязывать шнурочки, девочка отказалась - так неохота было возиться с этими тонкими, длинными штуками! В тот день Оля вышла на прогулку с развязанными ботиночками. Почти сразу же шлёпнулась - да, это не по высоким ступеням шагать, не задевая болтающихся шнурков. Упала, измазала и немного расцарапала ладошки. Но не заплакала, а поднялась и пошла в сторону подъезда. И дома, приведя себя в порядок, принялась за завязывание шнурков. Пока, наконец, не научилась. После этого случая Оля стала ещё покладистее. Всё пошло гладко. Годы шли, шли, а она не совершала ни одного взбалмошного поступка и не принимала ни одного бездумного решения, особенно свойственного подросткам. Может быть, всё так удачно в её жизни получалось ещё и потому, что Оля Лаврентьева была складной: когда росла, она чудом избежала угловатости и непропорциональности. И расцвела прекрасной девушкой. Всё было очень хорошо! Но вот... - Кошмар! Что же делать, Миша? - зашептала мама, закрывшись с мужем в спальне. - А что?! - Олин отец понимал, что необходимо запастись терпением перед этим разговором с женой. - Любушка, она же не водителем троллейбуса работать собирается! - Да в школе работать ничем не лучше! В троллейбусе ты хоть отгорожен от толпы, а там!.. Она просто не понимает, что это за нервотрёпка! Помимо детей, ещё все эти подводные учительские течения! Михаил погладил жену по плечу - в её громком шепоте уже зазвучали истерические повизгивания. Надо ей успокоиться, а то так и до головной боли недалеко. - Оля просто получит высшее образование! А если поймёт, что педагогика - это не её, то закончит другой институт! Всего два года и - второе высшее! Муж ласково улыбнулся. - Мишенька, ну если бы она хотя бы собралась предметником, а то ведь - учительницей начальных классов! - Конечно, она же первую учительницу свою обожает! - Да, Елена Сергеевна для неё - это всё! Они до сих пор всем классом к ней бегают! - Ну, и что тебя не устраивает? - пожал плечами муж. - В конце концов, Любушка, Оля пошла по твоим стопам! Любовь Васильевна вздохнула и с укором посмотрела на мужа. - Миша, я тебе говорю - если бы она ещё предметником пошла, я бы так не волновалась! - Любовь Васильевна села в кровати. - И лучше - математиком! - Почему?! С маленькими-то легче! - Ну, во-первых, не легче! Малышей тяжелее организовать и приучить к порядку! Да и учатся они ещё неосознанно! А во-вторых, у учителей начальных классов зарплата - восемьдесят рублей! Не ценят в нашей советской стране труд учителей! Олина мама была преподавателем английского языка. В обычной общеобразовательной школе она работать не смогла. Её угнетали склоки учителей - не все, конечно, вели себя недостойно, но всё же! А эти сюсюканья с завучем и директором по поводу распределения часов! Да и классное руководство: Любовь Васильевна совершенно не горела желанием готовить все эти праздники, проводить родительские собрания и классные часы, а уж культпоходы!.. Она хотела просто преподавать свой любимый английский язык, и всё. Именно поэтому Любовь Васильевна, в конце концов, перешла в вечернюю школу - это было очень разумным решением. В вечерней школе она была единственным преподавателем иностранного языка, классного руководства не имела. А днём спокойно занималась репетиторством. Любовь Васильевна стала заниматься тем, чего хотела, и что не разрушало нервную систему! Но вот её Оленька... - Может, Ольга пойдёт в науку! - не сдавался Олин отец. - И вообще, педагогическое образование очень хорошее, не помешает! А тем более у нас отлично готовят учителей начальных классов! Оля будет разносторонне образованной, грамотной! Её даже рисовать научат! - Миша! - Правда! И ты зря так переживаешь! Любовь Васильевна заплакала, она совершенно не хотела, чтобы дочь шла в этот институт. - Миш, может стоит вмешаться? Единственный раз! А? Лучше пусть идёт в экономический, она же у нас умненькая, поступит! - А если мы вмешаемся, а потом она будет страдать из-за неправильно выбранной профессии? - Нет! Давай попробуем?.. - Любушка, давай не будем отступать от принятого семнадцать лет назад принципа! Посмотри, какой Ольга у нас умницей выросла! Всё делать умеет, характер твёрдый, но сама она ласковая! Их замечательная Оленька! * * * Весь перв