На границе Смоленщины и Белоруссии в одном из сел Коненков принял участие в празднике Весны, фотографировался с красавицей Весной. Это был по старому счету троицын день, и в белорусских селах отплясывали «Лявониху».
Вблизи Гомеля увидели на крыше дома аиста, по-здешнему лелеку. В придорожном лесу, на солнечных пригорках, во время привала собрали урожай первых летних грибов, колосовиков. В центральном ресторане Чернигова Коненков уговорил поваров приготовить эти грибы для посетителей.
Затем волнующие встречи с Киевом, где он был последний раз в 1913 году, и поездка в Киев к Шевченко.
На обратном пути из Канева в Киев — богатые украинские села. В зелени садов утопают каменные, шлакобетонные дома, крытые железом и шифером. Сергей Тимофеевич неотрывно смотрит в окно. Молчит. И неожиданно вдруг требует:
— Остановите машину.
Лебедев тормозит. Останавливаются и другие машины. В каневский музей Т. Г. Шевченко Коненкова сопровождали и министр культуры республики, и председатель Союза художников Украины, много народу.
— Хочу побывать вот в этой скромной хатке, — показывает гость на маленький домик с белоснежными стенами и соломенной крышей. Хозяева предлагают побывать в соседнем справном доме, благо и хозяева у калитки, заинтересовались, что за люди приехали.
— Если можно, уважьте мою просьбу, — мягко и требовательно обращается Коненков к министру.
У порога четыре хозяйкиных курицы. А вот и сама хозяйка. Видно, одолевает ее хвороба: одна рука повисла как плеть, в глазах — боль.
— Заходьте, будьте ласковы.
Прямо с порога — «хоромы». Все жилье — в одну комнату, справа — печь, возле нее ухват. Два окна как два глаза. Портреты близких повиты рушниками, скромная постель, привядшая пахучая трава на глиняном полу. Мария Трофимовна Мартыченко одинока, больна, практически нетрудоспособна, не получает пенсии, и людское внимание ее не греет. Тяжкая участь. Все подивились, как почувствовал Коненков, что необходимо остановиться и заглянуть в эту хатку. Тут же договорились: выхлопочут старушке пенсию. Коненков посылал в Киев письма-напоминания и своего добился. Коненков чуток к чужой беде, но и свои личные переживания тревожат его душу.
Душу его до глубокой старости томило чувство не реализованных полностью возможностей. Коненков и такое! Кажется невероятным. И тем не менее так было. Не реализовался вполне его педагогический дар. Виной тому, конечно же, двадцатидвухлетнее пребывание на чужбине, Стать вновь как в пору революции профессором по скульптуре просто невозможно. Годы не те. А если не оставляет жажда общения с молодежью? Об этом он говорит со своим бывшим ассистентом и помощником Георгием Ивановичем Мотовиловым. Профессор Московского высшего художественно-промышленного училища (бывшего Строгановского училища) Г. И. Мотовилов приходит на помощь старому другу. Он направляет в мастерскую на Тверском бульваре в качестве помощников группу своих выпускников.
В пятьдесят четвертом году Коненков взялся за большую по объему работу — скульптурное оформление Петрозаводского музыкально-драматического театра. Сергей Тимофеевич, как только работа была завершена, публично выразил признательность тем, кто в этом труде участвовал. Он писал: «Я задумал создать скульптурный гимн радости и торжества простых советских людей. Я понимал, что трудно будет мне одному выполнить задуманное, и привлек к себе в помощь молодых скульпторов Василия Беднякова, Маргариту Воскресенскую, Бориса Дюжева, Олега Кирюхина, Ивана Кулешова, Ираиду Маркелову, Александра Ястребова. Я показал им рисунки и эскизы, ввел в свою творческую лабораторию, рассчитывая на то, что они внесут в эту работу не только знание ремесла, но и вдохновение».
В коненковской мастерской в творческом содружестве с мастером, которого недавние выпускники Строгановки боготворили, окрепли силы молодых скульпторов, расцвели их дарования. Каждый взял у Коненкова то, что ближе всего его творческой сущности: внутреннюю патетику или монументализм, пластическое очарование резьбы по дереву или портретный психологизм.
Тогда же в середине пятидесятых годов в мастерской на Тверском бульваре появился молодой скульптор бурят Сараджан Балдано. Он делал маски в буддийском стиле, вырубал на манер Коненкова кресла. Сергей Тимофеевич похвалил его и в знак одобрения подарил ему инструменты — набор стамесок для работы по дереву. Подарок попал в хорошие руки.
В пору детства Коненкова лубки разносили по деревням офени-коробейники. Ими украшались стены крестьянских домов. Лубочные картинки на темы современности и сказочные сюжеты крепко запали в душу будущего скульптора. Сергей Тимофеевич вспоминал, как во время русско-турецкой войны в смоленских деревнях появились красочные картинки — Скобелев на белом коне и народный герой солдат Гурко. А такие лубочные персонажи, как Бова-королевич, Кузьма Сирафонтов, Еруслан Лазаревич, впоследствии стали героями прославленных сказочно-фантастических композиций Коненкова.