Он все еще прет на Райского и я понимаю, что хорошего исхода ждать не стоит. Папаша в физическом плане проигрывает своему другу, однозначно.
— Я всегда был честен с тобой, и с другими тоже. Никогда за спиной ничего не делал. И даже когда девчонку прятал, по твоей указке, ничего не скрывал, хотя мог и не говорить о том, что она знает. Ты подставил меня, Урбаноса, да и всех остальных тоже!
— И что? Чего ты теперь хочешь?
Внезапно, Томаш хватает Райского за горло, прижимая к стене. Этот, почти двухметровый мужик, явно сейчас не рад тому, что услышал и теперь моему папаше помощи точно ждать не откуда.
— Ты сейчас же отдашь мне все, что нарыл или я лично убью тебя, тварь! Я не шучу, Игорь!
— У меня ничего нет, — хрипит тот, пытаясь отодрать крепкие руки со своей шеи, — Все у Богдана.
Томаш резко разжимает руку и Райский почти падает на пол, сильно закашливаясь.
Минутная тишина нависает в помещении. Кажется, что уже все теперь ясно, все закончилось и карты раскрыты. Но внезапный рывок Томаша в сторону Райского, не дает ему ни шанса. Иностранец понимает, что терять ему уже нечего. Наши законники, возможно, и не достанут его, депортирует, а на своей родине он решит вопрос самостоятельно. Но теперь, так называемые партнеры, будут косо на него смотреть и грызть друг друга всеми возможными способами, пытаясь вырвать зубами себе место под солнцем. И эта игра будет похлеще всех остальных. Жизнь каждого из того приличного списка теперь наполнится всеми красками криминальной жизни.
Одним прыжком он набрасывается на горе-папашу и начинает молотить его всем. Руками, ногами и тем, что попадается под руку.
— Приятное зрелище, нечего сказать, — Сокол только что не аплодирует этому спектаклю, — Ты все еще хочешь присоединиться?
Смотрю на все это и тошно становится. Мне реально противны оба, настолько, что я касаться их даже не хочу. Два выродка, которые теперь грызутся между собой и это лучшее, что я видел за последнее время от них.
Мотаю отрицательно головой и выхожу из дома.
Вижу во дворе Иру, а рядом с ней, уже подъехавшего Платова. Они о чем-то разговаривают и мне это совершенно не нравится. Как Николай Иванович заехал на территорию, миновав пост охраны, мне понятно, но вот что ему нужно от Иры?
Подхожу к ним и моя сладкая сразу же бросается мне на шею.
— Богдан, с тобой все в порядке? Нам срочно надо в больницу!
Из ее глаз слезы льются и она что-то очень быстро говорит. Я ничего не понимаю, кроме того, что что-то с Катей.
— Садись в машину, быстро! Где она?
— На заднем сиденье. Ей совсем плохо, Богдан!
Бросаю взгляд на Платова. Тот одобрительно кивает и делает шаг мне навстречу.
— Ты правильно поступил, сынок. Впервые, горжусь тобой за то, что не убил! И да, твоя Ира, это что-то! Вся эта заварушка стоила того.
Не знаю почему, но мне впервые в жизни хочется ему улыбнуться. Что я с благодарностью и делаю.
— А я горжусь тем, что у меня есть такой друг, как вы, Николай Иванович. И жалею, что не вы мой отец.
Платов после моих слов крепко обнимает меня, хлопая по спине.
— Вы все мои дети, сынок. Так что я с тобой могу поспорить еще. Ладно, поезжайте. Девочке и правда надо в больницу.
Сажусь за руль и несусь в нашу клинику. У организации Платова договор с ней и они без всяких обслуживают таких как мы, не задавая при этом, лишних вопросов. Именно туда меня привез Сокол после аварии, а теперь я везу к ним Иру с Катей.
Нас уже встречают прямо возле входа. Катюшу забирает детский врач, а на осмотре Иры настоял я. Она не хотела, считая, что у нее все нормально. Но по внешнему виду этого сказать было нельзя. И, видя мое, мягко сказать, недовольное лицо, она все-таки согласилась.
— Сделайте ей анализ на беременность, — говорю врачу после того, как Иру уводят в палату.
— Я вас поняла, сделаем, — отвечает она и идет догонять Иру.
Проходит около часа, а от педиатра нет никаких новостей. Катю положили в палату интенсивной терапии. Как оказалось, у девочки сильное обезвоживание, высокая температура и что-то там с легкими. Я не врач, но прекрасно понял, что дела не очень хорошие.
Иру уже обследовали и теперь я мог пройти к ней в палату. Когда захожу, то вижу ее, лежащей на кровати и в ее руке капает капельница.
— Это еще зачем? Что-то не так? — смотрю на нее с беспокойством и нежностью.
Моя Ириска, такая сильная, храбрая и очень выносливая девочка. Она ни на минуту не оставила Катю и готова была даже тайну мою раскрыть, чтобы спасти ее. И сейчас, глядя на нее, я понимаю, что люблю ее до безумия и готов все для нее сделать. Для нее и Кати, которые теперь и есть моя жизнь.