После выписки из больницы Иры, Катю еще держат там какое-то время. Ей становится намного лучше и с каждым днем она все быстрее идет на поправку. А мы решаем сделать Катюше сюрприз.
— Кате нужна отдельная комната, — говорю я, — А в моем доме всего одна. Поэтому, предлагаю съездить и посмотреть другой, побольше.
— Ты прав. А в свой старый вернуться не хочешь?
— Нет, я продам его. Это не дом, притон какой-то, и в нем плохая аура. Я бы его вообще сжег к чертям собачьим.
Отца тогда арестовали сразу же и даже его адвокат не смог ничем ему помочь, потому что все его друзья и партнеры резко выступили против него с железобетонными доказательствами, включая старую знакомую, Наталью Леонидовну. Ее, кстати, тоже обвинили в соучастии, чему я был несказанно рад. Но больше всего благодарить, видимо, надо Томаша. Криминальный мир ошибок не прощает.
Все права сразу перешли мне, как единственному законному сыну, на время его ареста. Но так как ему светит столько, что он вряд ли теперь выйдет на свободу, я стал чувствовать полное полноправие.
Сокол посоветовал отличный вариант дома, относительно недалеко от его собственного. Когда-то, он сам хотел его купить, но остановился на том варианте, где живет сейчас.
Мы приезжаем на место и Ира в восторге.
— Богдан, мне очень тут нравится! Тут так спокойно, красиво и даже есть маленький прудик!
— Ты уверенна? — спрашиваю я, а сам уже мысленно готов его купить.
— Очень! Богдан, давай его купим! Пожалуйста!
Спустя пару дней, мы оформляем документы на имя Ирины Терлеевой. И это ей мой свадебный подарок.
Я не настаиваю, чтобы она брала мою фамилию после свадьбы, слишком много плохого с ней связано. Я-то уже к ней привык, с рождения, но Иру заставлять не стану. Но вот ребенок будет носить мою фамилию, так же, как и Катя, после того, как мы оформим все документы.
— Богдан, а могу я попросить еще кое о чем? — мнется, глаза опускает и пальчиком грудь мне царапает, а я дурею от этого.
— Конечно, можно! — улыбаюсь тому, как она может на глазах меняться и веревки из меня вить.
— Я хочу свою квартиру на Катюшу переписать, можно?
— Но это твоя квартира, Ир. Ты серьезно этого хочешь?
— Ты не понимаешь, Богдан! Когда мы были с ней у Томаша, она мамой меня звала, понимаешь? Мамой! Она знать меня толком не знает, а уже такое доверие. В детском доме, детишек старше трех лет даже не рассматривают на усыновление, потому что они уже понимают все и шанс заслужить такое доверие к себе слишком мал. А она меня спустя несколько дней мамой назвала! Я теперь ее никому не отдам и все для нее сделаю! Мы сделаем в квартире ремонт и когда Катя вырастет, у нее уже будет свое жилье. Ну так что, поможешь?
Мне кажется, что я сейчас вижу перед собой святую. Мне не могло так повезти, просто не за что. Я должен в аду гореть после всего, что натворил в этой жизни, а мне послали Иру. Мою сладкую девочку, которой цены нет. И которая приняла чужого, по сути, ребенка, даже не зная ее родителей, а теперь носит под сердцем еще одного, моего. И меня она изменила, заставила чувствовать, понимать и прощать. И за нее я порву любого, кто посмеет ее обидеть.
Эпилог
— Мама! Мамочка! Смотри! — Катя бежит в сторону леса, указывая пальчиком в небо, — Смотри какая большая птица!
— Осторожнее, Катюш! Смотри под ноги, а то снова коленки разобьешь!
Эта девчонка просто ураган, сорванец в юбке, не иначе. В ней столько жизни и энергии, и она совершенно ничего не боится. Ей надо было родиться мальчишкой.
— Мам, а как эта птица называется? — она все еще не опускает головы.
— Сокол, — слышу мужской голос и резко оборачиваюсь.
— Папа! — Катюша несется теперь в объятия, внезапно вернувшегося раньше Богдана.
Он подхватывает ее на руки, а она обвивает его шею своими маленькими ручками и крепко сжимает.
— Богдан, ты почему так рано? Что-то случилось? — недоумеваю я.
Пока Катя мучила его в объятиях, в коляске проснулся его величество Егор, заворочался и недовольно заплакал.
— Ну вот, — обреченно вздыхаю, — Даже толком не поспал.
— Отца почуял, — довольно улыбается Богдан, — Давай его мне.
Он опускает Катю и берет на руки сына, и тот моментально замолкает. У них вообще какая-то космическая связь. На животном уровне, так сказать.
— Так что случилось? — все еще жду ответа.
— Райский скончался в тюрьме. И думаю, что не без помощи.
— Какой кошмар! Как так, Богдан?
— Не знаю, и знать не хочу! Теперь мне надо заниматься наследством. Буду оформлять бизнес на себя.