Ее запястья были слишком тонкими, слишком слабыми, чтобы отпускать. Казалось, освободи их, и она упадет без сил. Наряду с желанием крепко держать ее он чувствовал желание сломать каждую кость на ее пальцах, чтобы больше ей никогда не удалось сжимать его грудь так же, как делала сейчас.
Игнорирование всегда давалось ему просто: он не считал, что на все нужно реагировать, а многие вопросы вовсе не требовали от него ответов. По крайней мере, он так думал. Если бы Сора сама не вела себя отстраненно, то его решение избегать ее так бы и не исполнилось. На самом деле он слишком боялся — хоть и не признавал этого! — правильно понять ее, боялся узнать, что она не чувствует того же самого. Хьюга, который, казалось, не страшился ничего, не мог унять панику.
Каждый день ее отчужденности подпитывал в нем мысли, что Сора считает их поцелуй лишь ошибкой, вызванной его эмоциональностью, и хочет возобновить их дружеские отношения, которые заставляли его корчиться от нелепости. Поэтому в день, когда она догнала его и вновь сделала попытку поговорить, Неджи отпихнул ее и на секунду был доволен собой, пока не увидел сжатую от накатившихся слез челюсть. Хьюга хотел вернуться, сказать, что она глупая, глупая девчонка, верящая, что он видит в ней только друга. Друга, который целует влажно и жарко. Но он не обернулся, не активировал бьякуган, чтобы остаться незамеченным, потому что знал: один лишь взгляд и он приползет к ней как пес. От этой мысли Неджи пошатнулся, сжав ладони в кулак.
Он даже не хотел думать о чувствах Итачи к Соре, все было ясно и без каких-либо мыслительных операций. Но не ей. Глупая дура, которая до сих пор считает себя маленькой девочкой, не способной нравиться мужчинам. Инфантильность и местами беспечность Коямы выводила его из себя, а поведение Итачи вовсе вызывало желание проехаться тому по лицу.
Последней каплей стало предложение Мизукаге, его слова, полные лести, которые впитывала Сора как губка. Он не позволил ей согласиться, заранее зная, что не сделай это он, это сделал бы Учиха. Оставлять ее одну, здесь, в деревне, которая совсем недавно стала союзником Конохи, было слишком непредусмотрительно.
Войдя в дом отдыха, Хьюга кивком попрощался с сокомандниками и прошел в свою комнату, решив, что по приезде в Коноху все решит.
Комментарий к 8
Я не могла уснуть, оставив Неджи крысой! :D
========== 9 ==========
Он резко надавил на ее щеки, разжимая губы и углубляя поцелуй. Теперь ей не сбежать. Ему хотелось целовать ее напористее, глубже, грубее, словно это давало ему возможность дышать. И она ответила. Ответила неуверенно, медленно, боязливо. Положила руки на его широкие плечи, несильно их сжав, шумно выдохнула в губы. Зародившееся ощущение сладкой неги пронизывало каждый сантиметр тела, расплываясь как горячий воск.
И прозвенел будильник как в самых глупых анекдотах. Сора мгновенно раскрыла глаза, вспыхнув как после ночного кошмара. Ее щеки чуть порозовели то ли от приснившегося, то ли причиной были солнечные лучи, успевшие прогреть воздух в комнате. Прошла уже неделя с их возвращения в Коноху, но она каждый раз довольно щурилась, смотря в окно. Жизнь вошла в старое русло: учеба, завалы которой дышали ей в затылок, работа в поместье Учих, дом, пропитанный запахом свежеприготовленной еды, друзья, которые успели по ней соскучиться. И появилось кое-что новое — Итачи Учиха. Точнее было бы сказать, что что-то старое открылось с иной стороны. Каждый день она изнывала от незнания как вести себя с ним и что говорить, если встретит его на территории клана. Но бумажная рутина, накинувшаяся на Итачи в Анбу, буквально поглотила все время, которым он владел. И если бы Сора знала это, то ей не пришлось бы каждый день прибывать в лёгком волнении из-за возможной встречи с Учихой.
— Сора Кояма, если ты сейчас не встанешь, то я не знаю, что я с тобой сделаю! — звонкий голос матери послышался с кухни, а затем — лязг посуды.
— Я уже давно встала и готова идти в бой! — вылетела она из комнаты, приземляясь на стул. Приснившееся здорово взбодрило ее.
Кухня семьи Кояма была среднестатистической: небольшая, заставленная цветной посудой, прихватками и парой цветочных горшков на подоконнике. Куноичи в последнее время редко удавалось посидеть вечером на кухне за огромной чашкой чая и свежими булочками, болтая с матерью, с которой отношения теплели пропорционально возрасту Соры. Отец работал в полиции Конохи, занимая должность обычного бухгалтера, и пропадал на работе целыми днями за кипой бумаг. С самого детства Сора привыкла видеть отца либо на ужине, либо по выходным, если тот не был занят поручениями матери. Его отношение к ней никогда не было пропитано теплотой и заботой в явном проявлении, но девушка не сомневалась, что родитель любит ее, и это было, пожалуй, самое главное.
— Моя дорогая мама, когда ты испечешь вишневый пирог? — Сора сделала большой глоток горячего чая и взглянула на женщину, суетящуюся у плиты. Она всегда была такой: домашней, теплой, заботливой, со свежими румяными булочками на подоконнике и в старательно выглаженном фартуке.
— Когда ты наконец-то соберешь вишню сзади дома! — переворачивая блинчик на сковороде, ответила та. — Что же тебя не кормили в деревне Тумана? Совсем щеки впали!
— Кормили, — Кояма пожала плечами и в голову пришло данго, которое Итачи забрал из ее рук, — просто все было не такое вкусное, как у тебя.
— Не подлизывайся. Лучше расскажи о клане Учиха: что у них там, как? Как Микото-сан относится к тебе?
— Да ничего особенного у них не происходит, все как у других людей: голова болит, живот болит, колено болит, засыпают сложно, просыпаются сложно, — перечисляла куноичи, — а Микото-сан я не видела после миссии, но в целом она замечательная: вежливая, спокойная, добрая, всегда предлагает мне зайти на чай, но ты же знаешь, мам, я стесняюсь, я скромная!
— Значит, как флиртовать с Кибой ты не стесняешься, а зайти на чай к благородной женщине не можешь! — воскликнула она и перевернула блин, даже не используя лопатку.
— Мам! Я никогда с ним не флиртовала! Мы просто друзья, — взмолилась Сора, но уже была не уверена в своих словах.
— Ну-ну. Дружбы между мужчиной и женщиной не бывает.
— Бывает, — куноичи демонстративно отвернулась, смотря в окно. То, что родительница называла флиртом, было обычной дружеской прогулкой, после которой Инузука проводил ее до дома. При этом она слышала фразу про дружбу второй раз и уже ненавидела ее. Первый раз та слетела с губ Неджи, когда он последовал за ней после резиденции Хокаге, где им было необходимо доложить о прибывании в Коноху.
— Так, не дуться! — повелительно произнесла женщина. — Хорошо, с твоим стеснением разобрались. Что с сыновьями Фугаку-сана? — румянец вспыхнул на щеках Соры. Хорошо, что она отвернулась в сторону, иначе это было бы сложно скрыть от прозорливого взгляда матери.
— Д-да ничего. Два сына, младший — злюка, старший — бука. И вообще я уже опаздываю, — не допив чай, на прощание она легко поцеловала мать в щеку и поспешила в академию.
Привычный легкий загар вернулся на ее кожу, светлые веснушки покрыли скулы. Ступать по сухому асфальту и видеть зеленую, блестевшую на солнце траву, было невероятно приятно. Сора чуть ли не ползла, смотря себе под ноги и пиная редко попадающиеся камни в сторону. Она заметила высокий столб, местами облезлый, на который порой клеили объявления и афиши. Еще какое-то время назад Неджи опирался о него со скрещенными руками на груди и ждал ее. В тот момент в груди что-то трепетало от мысли, что он вернулся, не забыл о ней и своем обещании. Их связь была тонкой словно нить, которая могла в любой момент оборваться, стоило только ему этого захотеть. Но он не хотел, а она — тем более. И эта нить утолщалась с каждой ответной улыбкой, которую Сора замечала на обычно хмуром лице Неджи. Но все же связь оборвалась, не достигнув финала. Это было концом, за которым стояло начало новых для обоих отношений.