В этом плане весьма интересны воспоминания в ту пору министра иностранных дел СССР Д.Т. Шепилова, высказанные им в интервью с Алексеем Васильевым — бывшим моим коллегой по работе в «Правде», а затем директором Института Африки Российской академии наук. По словам Шепилова, у советского руководства «…было твердое решение не доводить дело до военного конфликта. Но кое-какие меры психологического порядка я продумал и осуществил. Послов Франции, Англии и Израиля я вызвал ночью. На пользу дела пошла и экстравагантность Хрущева: „Черт его знает, что он может выкинуть…“»[9] В дополнение к этому в Советском Союзе было объявлено, что, «если агрессоры не выведут все свои войска с территории Египта, правительство не будет препятствовать выезду советских граждан-добровольцев в Египет, пожелавших принять участие в борьбе египетского народа за его независимость»[10]. Это не могло пройти мимо внимания участников нападения на Египет.
В конце концов они вынуждены были уйти с египетской территории. Это произошло под воздействием внешних сил. Что касается египетской армии, то проявившаяся ее слабость выглядела особенно контрастно на фоне взлета патриотических чувств египтян, желания многих идти на фронт, защитить родину.
Египет только в начале 1956 года стал получать советское оружие, на его освоение было очень мало времени. К тому же в этот период особенно важны были специалисты, способные в сжатые сроки обучить египетских солдат и офицеров применять полученное ими вооружение, а военные специалисты из СССР были приглашены в Египет значительно позже. Трудно осуждать за это египетское руководство. Насер, возможно, только после тройственного нападения по-настоящему понял, насколько Египту необходима боеспособная армия. Все египетско-израильские вооруженные столкновения до этого, начиная с 1948 года, происходили в виде локальных вспышек, не более. О большой войне в таких условиях Насер реально тогда не задумывался.
Во время тройственной агрессии он говорил в своем окружении даже о необходимости превратить армию в небольшие партизанские группы, которые в случае оккупации Египта будут сражаться в глубине его территории. А еще накануне нападения на Египет Насер, понимавший его неизбежность, позвонил по телефону президенту Сирии Шукри Куатли и королю Иордании Хусейну, попросив их не вступать в войну. Он назвал в разговоре с Хусейном причину своего призыва: «…нужно уберечь иорданскую армию от разгрома». Это тоже свидетельствует о том, что Насер, с одной стороны, не хотел большой войны с Израилем, тем более напрямую поддерживаемым Великобританией и Францией, а с другой — трезво оценивал степень боеспособности не только египетской, но и армий других арабских стран. Вместе с тем он тогда явно не хотел «перегружать лодку» своих отношений с Соединенными Штатами, на которые по-прежнему делалась ставка, даже уже после получения советского оружия. Во время тройственной агрессии, по словам очевидцев из его близкого окружения, Насер говорил: «.теперь всем ясно: наша главная надежда — Соединенные Штаты».
Однако в одном плане нападение на Египет в октябре 1956 года было особенно поучительным для египетского руководства: израильская военная машина начала представлять собой прямую опасность не только для палестинских федаинов, не только для Сирии и Иордании, с территорий которых осуществлялись антиизраильские действия, но и для Египта. Такая опасность усиливалась потому, что Насер набирал все больший вес в арабском мире.
Успехи внутреннего развития Египта, неспособность Запада склонить его к присоединению к военным блокам, запретить получать оружие из СССР, поставить на колени в связи с острой необходимостью в сооружении Высотной Асуанской плотины, наконец, широкая поддержка мировой общественности и преобладающего числа государств, когда страна подвергалась тройственному нападению, — все это само по себе работало на сплочение арабов. В такой кульминационный момент, как агрессия против Египта, арабские массы стояли рядом. Сирийские рабочие взорвали три насосные станции нефтепровода «Ирак петролеум компани», перекачивающего нефть в Средиземноморье, Саудовская Аравия под давлением народа объявила эмбарго на поставки нефти Великобритании и Франции, все арабские страны предприняли против этих стран дипломатические демарши.
Антиимпериализм не был изначальным не только для египетских «Свободных офицеров», но и для тех, кто осуществил переворот 1958 года в Ираке. Члены нового иракского руководства заверили британских представителей, что отношения с Англией останутся важным для них приоритетом, а генерал Касем сказал послу США: «…мы, иракцы, хотим добрых отношений с Соединенными Штатами». Эти заверения подкреплялись особенно важными для Запада ссылками на то, что они согласованы с «Ирак петролеум компани».
9