— Привет, — сказала она, рассеянно перебирая стопку конвертов.
По утрам Кэролайн часто бывает рассеянна. Хотя начальница старше меня всего на восемь лет, между нами пропасть. К своим сорока трем годам она уже дважды вышла замуж, дважды развелась и родила двух дочерей, которых теперь растит одна.
Она стояла надо мной со странной улыбкой, зажав под мышкой пакет с рогаликами.
— Что случилось?
Кэролайн опустила на стол конверт.
— Это было в почтовом ящике. Ты не заметила?
Я покачала головой. Без почтовой марки, лишь с надписью маркером «Для Хэлли Ахерн».
Начальница пошла дальше, скинув на ходу голубой кожаный пиджак, который повесила в шкаф, а не на спинку стула. Затем принялась разрезать рогалики на дощечке рядом с кофеваркой.
— Будешь арахисовое масло и сливочный сыр? — спросила Кэролайн, стоя ко мне спиной и роясь в маленьком кубическом холодильнике.
— Нет, мне как обычно, — ответила я и вскрыла конверт.
Внутри оказался розовый листок, на котором от руки было написано:
Дорогая Хэлли!
Прости, что я вчера назвал твое имя. Пожалуйста, не прекращай звонить на шоу.
Леонард.
Когда подошла Кэролайн, я опустила письмо в верхний ящик стола.
— Вот почему у тебя такой вид, — сказала она, кладя передо мной рогалик на бумажной салфетке.
Она говорила это почти каждое утро и часто вечером, если я забывала взять печенье к чаю. Кэролайн — женщина в теле, не то чтобы толстая, но с большой грудью и широкими бедрами, которые отказывались худеть, несмотря на занятия аэробикой во время обеденного перерыва. Сама я бегаю каждое утро на рассвете, избавляясь от лишнего веса; впрочем, мне не помешало бы заняться чем-то другим.
— Ты видела новые бюстгальтеры в «Виктория сикрет»? Выглядят весьма естественно, — сказала начальница, взглянув на мое бесформенное тело. — Даже под футболкой.
«Туфли тоже имеют большое значение, — любила она повторять, показывая мне каталог „Найн Уэст“. — И украшения».
Видимо, она была уверена, что серебряные полумесяцы у меня в ушах вообще не в счет.
А на прошлой неделе Кэролайн глубокомысленно произнесла:
— Немного теней на верхние веки, и ты изумишься, насколько голубыми покажутся твои глаза. — И, пристально взглянув на меня, добавила: — После того как выщиплешь брови, конечно.
Кэролайн так помешана на красоте и столь искренне верит в мое преображение, что я не могу не злиться. Хотя насчет бровей она права.
Зазвонил телефон, и начальница подняла трубку. Судя по ее тону, речь шла о неискоренимой привычке ее старшей дочери забывать дома школьные тетради с выполненным заданием. Я откусила рогалик и попробовала разжевать. Леонард, должно быть, бросил конверт в ящик вчера ночью по пути домой. И к чему так утруждать себя?
— Ладно, завезу тебе тетради в обеденный перерыв, — сказала Кэролайн. — Но в последний, самый последний раз. — Она швырнула телефонную трубку на рычаг. Затем повернулась ко мне: — Тебе повезло, что у тебя нет детей.
Я уклончиво кивнула. В бюро мы работаем вдвоем, и мой статус одинокой женщины радует Кэролайн, только когда ее дети заболевают и мне приходится выполнять лишние обязанности. В остальное время Кэролайн с обидой подчеркивает мое преимущество.
— Сегодня придет твой друг? — спросила она, имея в виду Уолтера.
Уолтер заботится обо мне. Мы познакомились на встрече для людей, злоупотребляющих лекарственными препаратами, и Уолтер помог мне соскочить со снотворного, к которому я пристрастилась после смерти брата, Шона. Уолтер работает таксистом в Бостоне и иногда ночует на моем хлопчатобумажном матраце — когда подрабатывает игрой на гитаре в Провиденсе.
— Да, — ответила я и сочла нужным добавить: — Он обручен с моей близкой подругой.
Кэролайн пожала плечами с таким видом, будто это не препятствие. Судя по ее рассказам о своей личной жизни, сама она не считает предосудительным разбить чужую семью. Однажды Кэролайн свела меня с сослуживцем бывшего мужа, который был женат и якобы собирался разводиться.
— Ой, брось, это вопрос времени, — убеждала она меня.
Не было смысла снова объяснять ей, что Уолтер заменил мне брата. Она не понимает, что такое платонические отношения.
Кэролайн рухнула в кресло и включила компьютер. Несмотря на стойкое презрение к политике газеты, начальница каждое утро звонит в Провиденс за последними сплетнями.
«Кроникл» относилась к своим бюро, как бейсбольный клуб высшей лиги к провинциальным командам. Удачливого репортера могли забрать в центральный офис, однако большинство новобранцев попадали в мелкие бюро по всему штату, где должны показать себя. Начальниками в таких бюро становятся журналисты, которые развили «управленческий потенциал» и обтачивают зубы на руководящей работе, прежде чем стать кандидатами в редакторы новостей или редакторы отдела в главном офисе. Как бывает в низшей лиге, не все дорастают до профессионалов. И многие начальники бюро, как Кэролайн, во всеуслышание заявляют, что предпочитают работать автономно.