— Невероятно! — выдохнула потрясенная Сабина с блестящими от удивления глазами. — Ордену Топора уже около семидесяти лет, но я уверена — о нем мало кто знает!
— Ты права, — великодушно согласилась настроенная на философский лад Агнесса, слышавшая эту историю из уст всезнающего графа Тулузского. — Хроники составляют монахи-мужчины, а им незачем увековечивать столь курьезный с их точки зрения факт. Лучше промолчать, дабы не создавать прецедентов.
— И то правда, — согласилась Сабина, с явным напряжением силясь понять тетину философию.
— В чем мужчины видят наше главное предназначение? Только в продолжении рода! Остальные прелести жизни они в трогательной заботе о нас галантно оставляют для себя, — саркастично хохотнула Агнесса. — Вот почему мне сразу же понравился свободолюбивый Лангедок. В отличие от Севера, здесь к голосу женщин прислушиваются, их уважают, а в правах наследования они равны с мужчинами. Дама, которая пером владеет лучше, чем веретеном или иглой, становится объектом восхваления, а не осуждения!
— Поэтому вы и не вышли снова замуж?
— Совершенно верно, моя любопытная племянница! — Задорное настроение не покидало баронессу. — Дважды поймать удачу за хвост в виде снисходительного к моим желаниям супруга мне не суждено, а сидеть взаперти в каком-нибудь замке на вершине горы совсем не хочется. И здесь мне на выручку снова пришел граф Раймон, решительно ограждавший меня от настырных претендентов.
— Тарабарщина какая-то. — Аделаида откровенно зевнула. Она не любила, когда ее мать и кузина вступали в интеллектуальные беседы, и ревность, усиленная завистью, больно кольнула ее.
— Все, все! — тут же сдалась Агнесса.
Материнское самолюбие было уязвлено: в который раз она с сожалением поняла, что ее ум передался по наследству племяннице, а не дочери. В этот миг из-за угла показался знакомый молодой человек, и баронесса весело воскликнула:
— Девочки, похоже, сегодняшний день мы проведем в обществе мужчины! По нынешним временам это большая редкость, а потому роскошь!
— Кто это? — На лице Аделаиды тут же появилось хищное выражение.
— Кретьен де Термес, племянник одной моей знакомой. Я как-то говорила вам о нем. Он чудом спасся после резни в Минерве и сейчас живет у отцовской родни здесь, в Тулузе. Я имела удовольствие несколько раз с ним беседовать; весьма неглупый юноша. Кретьен! — окликнула молодого человека Агнесса. В каждом мужчине она невольно видела потенциального жениха для Аделаиды или Сабины, хотя и осознавала: бедный юноша, которого родственники приютили из сострадания, не пара ее девочкам.
Перед дамами предстал привлекательный блондин лет семнадцати, среднего роста, с широкими прямыми плечами, на которые был наброшен темный плащ с кожаным оплечьем, и пронзительно-голубыми глазами. Цвет неба, резко контрастировавший с черной шляпой, завораживал, и Сабина невольно замерла, до тех пор пока Агнесса не дернула ее за рукав. Кретьен в свою очередь смотрел на высоких стройных девушек. Румяные лица, сияющие озорной юностью, свидетельствовали о том, что они родственницы, лишь цвет глаз отличался: одни были янтарные, другие же напоминали молодую зелень. Но глядели девушки по-разному. Кареглазая источала елейность легкомысленной кокетливости, умный же взгляд и благожелательная улыбка зеленоглазки приглашали к доверительной беседе.
— Познакомьтесь, сеньор де Термес, это моя дочь Аделаида и племянница Сабина. — Баронесса де Лонжер поочередно указала на девушек рукой, затянутой в лайковую перчатку.
Ответ юноши был заглушен неожиданным криком, донесшимся с соседней улочки. Вслед за этим послышалась отборная ругань и ожесточенный звон стали. Не иначе в какой-то таверне сцепились сторонники различных политических сил, перейдя от словесных аргументов к оружию. К спору тут же присоединились собаки: их отрывистый лай слышался со всех сторон, и редкие прохожие торопливо исчезали в ближайших калитках. В нескольких окнах показались любопытные лица, но большинство горожан закрыли даже ставни, видимо, уже наученные не совать нос в чужие дела.