Веселье вокруг также нарастало. С каждой выпитой бочкой вина гости становились все более оживленными; вскоре послышался первый взрыв смеха. Под аккомпанемент виртуозных музыкантов запели голосистые певцы, и в крепости зазвенел привычный гомон веселого пира.
— Рад приветствовать у себя в замке мадам де Лонжер, демуазель Сабину и вас, сеньора, к сожалению, не знаю вашего имени! — Симон де Монфор неожиданно появился перед дамами и галантно им поклонился.
— Ваша мило… простите, ваше сиятельство, неужели вы запомнили наши имена? — Удивленно округлив глаза, Агнесса великодушно пропустила мимо ушей резанувшие слух слова «у себя в замке». И, указав на дочь, добавила: — Аделаида — моя дочь.
— Если часто слышишь из уст окружающих одни и те же имена, их сложно забыть! — Метнув взгляд в сторону д’Эспри, граф ухмыльнулся и еще раз кивнул головой Аделаиде.
Габриэль в притворном смущении опустил глаза, мысленно благодаря Симона за то, что тот ему подыграл. Де Монфор тем временем весело продолжил:
— Кстати, сегодня шевалье мне больше не понадобится, поэтому можете распоряжаться им, как вам будет угодно.
Габриэль признательно кивнул вслед уходящему господину и продолжил ухаживать за дамами. От хорошего вина и теплой компании настроение у всех заметно улучшилось. После того как непродолжительное застолье закончилось, шевалье предложил баронессе и девушкам совершить конную прогулку в окрестностях замка.
— А затем мы согреемся бокалом вкуснейшего гипокраса у нас в замке! — подхватила возбужденная Агнесса, вызвав одобрительные возгласы.
Габриэль старательно развлекал дам и, похоже, сумел всем угодить. Даже Аделаида веселилась от души, позабыв о зависти, которую вызывала у нее кузина, но вечером все же не отказала себе в удовольствии и поддразнила шевалье:
— Сеньор д’Эспри, за весь день вы ни разу не поведали нам о своих воинских победах и трофеях, а это весьма странно для молодого рыцаря.
— К сожалению или радости, я не считаю, что подобные байки интересны дамам. — Габриэль на мгновение задумался, и с его лица исчезла улыбка. — К тому же я слишком рано попал на войну, миновав ристалищную юность. Мерзость настоящего сражения имеет мало общего с романтикой турнирного боя.
Этот уклончивый ответ вызвал глуповатое хихиканье Аделаиды и одобрительное восхищение на лице Сабины, что не укрылось от проницательного Габриэля. Однако он тут же отбросил неуместную глубокомысленность, ведь она могла нарушить его сегодняшние планы — завоевать расположение хозяек этого гостеприимного дома. Искрометные шутки и занимательные истории, позаимствованные из книг и рассказов жонглеров*, вновь посыпались из него как из рога изобилия, и это продолжалось до тех пор, пока вечер не сменился ночью.
Собираясь откланяться, д’Эспри направился к своему мечу, лежавшему на дорожном сундуке у входа. Однако Сабина его опередила. Будучи весьма сообразительной, она уже осознала, сколь сладка власть над влюбленным в тебя мужчиной, и решила немного позабавиться. Приподняв тяжелые, ничем не украшенные ножны, Сабина начала вытаскивать клинок, хотя прекрасно знала: каждый рыцарь весьма ревниво относится к своему оружию, особенно когда меча касается женщина — это считалось плохой приметой.
— Осторожно, он очень острый! — крикнул шевалье, но было поздно: девушка взвизгнула, порезав пальчик.
Меч с грохотом упал на пол. Подбежавший к Сабине Габриэль бережно взял ее ладонь и, сочувственно улыбаясь, слизнул появившиеся на коже капельки крови. Убедившись в том, что ранка пустяковая, он решил преподать девушке урок.
— Сейчас я продемонстрирую, сколь остер настоящий рыцарский меч, чтобы впредь вы относились к оружию осторожней.
Обнажив клинок, Габриэль подошел к противоположной стене зала, где в высоком бронзовом подсвечнике горела толстая восковая свеча, и с истинно мужской грацией молниеносно прочертил перед собой горизонтальную линию. Подсвечник не шелохнулся, свеча тоже, лишь пламя на несколько мгновений задрожало, но и оно вскоре успокоилось.
— Ну и что? — озадаченно спросила Сабина.
— Подойдите к свече и возьмите ее. — Пряча улыбку, Габриэль с показным равнодушием вложил меч в ножны.
Девушка сделала, как было велено, и в руке у нее оказалась половина свечи, аккуратно разрезанная посредине.