- …уповаю на тебя, мать всех детей, - окончила монашка и сразу, без паузы сказала: - Послезавтра ты выходишь замуж.
- Да, святая мать.
- За эмиссара Хайтаэура.
- Да, святая мать.
- Есть ли на это твоя воля?
- Я покорилась воле отца.
Люсиль подняла фонарь так, чтобы Роуз видела лицо – строгое, мрачное.
- Знай, дитя: Хайтауэр – черный человек. Коршун. Тебе придется худо в этом браке.
Холод пробрал ее от затылка до пят.
- Неужели папенька желает мне зла?
- Не смею судить его. Твой отец, должно быть, хочет тебя возвысить. Но столичная жизнь не принесет радости, когда окажешься под железным сапогом.
- А разве есть выбор?..
Сестра Люсиль решительно встряхнула головой:
- Девицею я побывала в твоей шкуре. Меня обещали чудовищу, я пришла в ужас, хотела кинуться в реку. Но выбрала иное: на Софьины дни прибежала сюда и попросилась послушницей. Аббатиса приняла и защитила, не отдала жениху, хотя он пришел в дикий гнев. Аббатиса для меня сотворила чудо. Я смогу сделать то же для тебя.
Роуз потерялась, слова слиплись в комок:
- Но святая мать… как же… а отец…
- Ты останешься рядом, он часто сможет тебя видеть. Со временем поймет и простит.
- Аббатиса не даст согласия, она на меня зла.
- Должно быть, ты ошиблась. Ты – славная девушка, с чего бы ей злиться?
- Клянусь вам, так и есть.
- Если и так, не беда. Матушка собралась в столицу, эмиссар зовет ее с собой. Обитель останется в моем ведении.
- Она поедет… с ним?! – Роуз не сдержалась, голос так и дрогнул от презрения. Монахиня склонила голову:
- Вижу, ты сама поняла, кто таков твой жених. Спаси себя, дитя. Завтра приди с прошением.
- Но я…
Роуз прикусила язык. Я сбегу с Дэвидом, едва его оправдают, - вот что было на уме. Но для этого нужно, чтобы вы, Люсиль, вышли из храма. Хотя бы на две минуты!
- Святая мать, я очень благодарна. Дайте мне день, чтобы подумать.
- Конечно.
- И позвольте прочесть еще одну молитву. Наедине с собой.
Лицо монашки напряглось.
- Прости, дитя, не могу. Лизбет покинула храм, когда здесь были семинаристы. Ты знаешь, чем кончилось.
- Клянусь, что выйду с пустыми руками. Можете даже обыскать!
- Спаси Праматерь! Я целиком тебе верю, дитя. Но не могу подавать сестрам дурной пример. Решено строго: миряне не остаются здесь в одиночку.
Роуз тяжко вздохнула. Ватным языком залепетала молитву:
- Святая Софья, всеблагая мать…
Топ-топ, - тихонький звук донесся из притвора.
- Вы слышали?..
Обе умолкли, навострив уши. Роуз подняла свечу, но пламя освещало лишь малое пятно.
Топа-топа-топа-топа! Некто маленький промчал во мраке в боковой неф.
- Матушкин кот! – воскликнула Люсиль. – Прямо в церковь, ай негодник!.. Ну-ка, иди сюда, кис-кис!
Серая тень скользнула по самому краю света.
- Вижу его! Сейчас поймаю! – шепнула Роуз и двинулась за котом.
- Стой, испугаешь!..
Но было поздно. Каблуки девушки громко щелкнули по камню, кот возопил: «Мурмяу!» - и ринулся наутек. Увидел черный проем в стене, махнул туда, умчал вверх по ступеням.
- Ой, простите, святая мать…
- Ничего, дитя. Он сбежал на хоры, сейчас найду его. Подожди здесь.
Люсиль исчезла на лестнице. Едва угас в проеме отблеск фонаря, Роуз метнулась к сундуку. Выхватила из сумки ключ, украденный в мастерской, сунула в скважину, накрыла замок подолом, чтоб заглушить звук. Повернула с замиранием сердца.
Клац.
Суд над Дэвидом Аттертоном был назначен на двадцать третье июня - в канун Софьиных дней и свадьбы эмиссара с Роуз Вингрем. Так будет лучше для всех: разобраться с судебным делом еще до праздников.
Аббатиса встретила день суда в небывало хорошем настрое. Она гладила кота и нашептывала в острое мохнатое ухо:
- Сегодня и завтра все изменится к лучшему! Сперва избавимся от Дэвида – в подвале он мешает, как козни Темного Идо. Это же из-за него вино стоит в библиотеке… Потом обручим Хайтауэра с Роуз. Уж я постараюсь, чтобы все прошло, как по маслу. А потом оставим Люсиль за старшую и поедем в Фаунтерру. Эмиссар возьмет с собой жену, а я – тебя. Увидишь, пушистый: лет через пять твоя хозяйка войдет в капитул! А ты станешь самым упитанным котом в Землях Короны!
Она прохаживалась по двору, наблюдая обитель новым взглядом. Все здесь – привычное, родное, ее руками выпестованное. Куда ни посмотри, во все вложена щепотка души. Но через неделю пора прощаться. Немного грустно – и в то же время как радостно! Довольно с меня этих стен. Довольно родной и милой темницы. Пора на свободу!