Семинарист прошагал за кафедру – медленно, неловко, будто шел отвечать дурно выученный урок.
- Поклянитесь говорить правду.
- Да, ваша светлость, я клянусь всеми Праматерями и Праотцами.
- Приступайте к рассказу…
Эмиссар тут же забыл о Колине и склонился к уху аббатисы:
- Знаю, как загладить обиду Роуз. Вы этим займетесь по пути в Фаунтерру.
- Я, милорд?..
- Во-первых, это вы ее заперли, а не я. Во-вторых, вы знаете к людям подход. Подберите ключ к нашей девице, вставьте поглубже и поверните столько раз, сколько нужно, чтобы в столицу приехала счастливая молодая женушка. Слезы на свадьбе – не беда. Но в Фаунтерре слезы недопустимы. Все от послушницы до архиматери должны завидовать нашему супружескому счастью. Устроите, сударыня?
Что-то насторожило аббатису в словах эмиссара. Она промедлила с ответом – и заметила странное: тишину. Колин Бейкер стоял за кафедрой молча.
- Свидетель, вы будете давать показания?
- Сказано Праматерью Агатой: говорить в заткнутые уши – все равно, что лить вино мимо кубка.
Это было храбро. Ни эмиссар, ни аббатиса не ждали такого.
- Суд знаком с трудами Светлой Праматери. Они не относятся к делу. Свидетель получит строгое взыскание, если снова отвлечется на посторонние темы.
- Да, ваша светлость.
- Итак, расскажите: что произошло в ночь кражи Предмета?
Колин раскрыл рот – и закрыл. Точно как рыба. Снова разинул – и опять не издал ни звука.
- Свидетель страдает одышкой?.. – поинтересовался эмиссар.
- Ваша светлость, позвольте…
И тут дверь церкви с грохотом распахнулась.
Роуз хватило вдоха, чтобы понять обман. Не успев испытать ни обиды, ни злости, она кинулась вверх по ступеням, врезалась в дубовую дверь – и охнула от боли. Ловушка заперта.
Тогда чувства накрыли ее.
Роуз держалась всю ночь. Не дрогнула, когда план начал срываться. Не проболталась сестре Люсиль. Храбро использовала минуты, когда сестра отвлеклась. В сумраке, под огоньком свечи, метнулась к сундуку и сделала что нужно, хотя риск был идовски велик. Свеча - открытый огонь, а руки дрожат от спешки!..
Она сдержалась и дома. Отец встретил на пороге, обнял, принялся увещевать. Доченька, сейчас тебе грустно, но мы с мамой очень тебя любим. Это было трудное решение для нас, но такой шанс просто нельзя упустить. Ты окажешься в столице, при дворе архиматери. Никакой барон или даже граф не поднимет тебя на такую высоту! Доченька, я понимаю твою грусть, перетерпи сейчас, и судьба осыплет тебя щедрыми дарами!
Отец знал ее чувства, и тем не менее подвергал пытке. Это терзало душу, но и тогда Роуз сумела стерпеть. Обняла и поцеловала отца, отпустила с пожеланьем доброй ночи. А сама села у иконы – молиться и размышлять. Принимать решение.
Конечно, нужно оправдать Дэвида – вне сомнений, иначе нельзя. Но что делать потом? Роуз хотела сбежать вместе с любимым. Это значит – порвать связи с семьей, ранить отца и мать, которые любят ее. Тьма – действительно любят! Насколько было б легче, если б не любили… А Дэвиду придется бросить семинарию. И ни в какую другую его уже не примут: ясное дело, Хайтауэр этого добьется. Второй человек после капитула, тьма его сожри. Двери всех храмов на свете закроются перед Дэвидом! А он – прирожденный священник, забрать у него службу – все равно, что вырвать сердце!
Роуз взяла лист бумаги и начала писать: «Я, леди Роуз Вингрем, во имя Праматери Софьи прошу принять меня…» Каждую букву выводила с такой болью, будто резала ножом по собственной коже. Служительницам Софьи Величавой позволены браки… по достижению ранга старшей сестры, и выше. Иными словами – лет через десять. Дэвид, конечно, будет ждать, но он - священник! Мать-церковь забросит его на другой конец света, сведет с иными людьми, отвернет его путь от пути Роуз Вингрем… Через десять лет – вспомнит ли он ее? Как говорил мастер Бримсворт, любовь – быстротечная реакция.
Зато Дэвид станет священником, как и мечтал всю жизнь!
А Роуз останется рядом с матерью и отцом – буквально в трех кварталах. Смогут видеться каждое воскресенье.
А мать Люсиль, новая аббатиса монастыря, получит самую преданную помощницу, какую можно представить.
Любви конец – но Роуз найдет счастье в том, что сделает счастливыми четверых хороших людей. И она окончила письмо: «Всецело уповаю на ваше согласие. С верою в Софью, мать всех детей. Роуз Вингрем».
Что сломало ее? Ложь аббатисы.
Не запертая дверь подвала – можно было ждать подлости от той, кто продалась эмиссару. Но миг, когда аббатиса изобразила доброту… «Дэвид хотел тебя видеть. Иди к нему». Роуз успела поверить, зажечься надеждой!..