Ирландец заорал:
– Петер, аларм!
Толстяк, пыхтя, ловко отбивался от второй четверки. В это время сухо защелкал карабин: Роберт методично всаживал в пришельцев ампулы со снотворным.
Через пять минут девять охотников похрапывали на лужайке. Десятый, видно главарь, наладился удирать через реку. Плавал он плохо, Патрик мигом выволок его из воды и скрутил в козлы.
Шатров процедил:
– Развяжите его.
Невысокий сухой мужик с жестким ястребиным лицом насмешливо поглядывал на десантников – ни хрена не боялся.
– Лихой парень. Говорить, конечно, не станет. Роберт, вкатите ему дозу «болтушки». Черт возьми, уж не подарок ли это от нашего Птенчика?
Патрик почесал хищный облупившийся нос:
– Едва ли. Алекс умен, он никогда на это не пойдет. Скорее всего, это из местных.
Роберт (он дежурил) смотался в лагерь. Сняв предохранительный колпачок, воткнул иглу шприц-тюбика в предплечье гостю, прямо через мягкую кожу охотничьей куртки.
Подождали минуты три, следя за лицом предводителя. Оно помягчело, на нем проступили испуг и растерянность.
Роберт мягко спросил:
– Назови свое имя, кто ты и твои люди, зачем вы напали на нас?
– Я Мурх, старший охотник в поместье эшуфа Барта. Мой господин, – монотонно говорил Мурх с выражением полного ужаса, – собрал у всех соседей самых ловких, сильных и отважных бойцов и охотников. Велел скрытно схватить двоих из вас, тех, кто ловит рыбу, и доставить к нему. Если получится, он заплатит большие деньги, нет – отправит нас драться на арену. Больше я ничего не знаю.
Шатров присвистнул:
– Похоже, это местные латифундисты заинтересовались нашими скромными особами. Интересно, почему?
Петер пожал плечами:
– Что ж тут непонятного? Скрыть наше присутствие невозможно, охотники шныряют везде. Мы же находимся на земле этого Барта – кто смеет ловить мою рыбу, стрелять моих кроликов, топтать мою траву? Похоже, что любая территория здесь только кажется пустынной, на самом деле у нее есть хозяева и не очень приветливые.
Шатров мрачно вышагивал, сцепив руки за спиной.
– Роберт, вы у нас самый умный, что там гласит долбаная философская концепция по этому поводу?
– Любая жизнь в первую очередь стремится сохранить себя. Мы непонятны, а значит, опасны, нас надо уничтожить любым способом. А если, вдобавок, мы не агрессивны и никак не проявляем своей силы, то тут уж сам бог велел.
Шатров вздохнул:
– Все это так, но сдается мне, что наш Птенчик хотя бы косвенно замешан в этих делах. Ладно, грузим чижиков на платформу. Роберт, вывалите эту банду где-нибудь возле деревни.
– Шеф, не завидую ребятам, их хозяину здорово не понравится, что они не выполнили задание.
Шатров разъярился:
– Что прикажете, идти сдаваться хозяевам, чтобы они пожалели эту сволочь? Курорт кончается, за пределы защитного поля выходить только по моему разрешению. По периметру установить стрелковые установки, зарядить жесткими парализаторами – пусть только сунутся. В любом случае надо отсюда сматываться – мы здесь засиделись. Но сначала… – Шатров на секунду сцепил зубы, под обожженной кожей забегали желваки, – мы разберемся с нашим дезертиром.
– Гнездо, с вами говорит император Астура.
– Вот как? Вы уже, стало быть, не Птенчик? Как же-с, наблюдали за коронацией, имели честь. Кстати, ваше величество, вам предписывается немедленно возвратиться в лагерь, наша миссия здесь закончена.
– Вы напрасно иронизируете, Шатров. Я действительно император крупнейшего здешнего государственного образования, и моя миссия (он подчеркнул «моя») только начинается. Я предлагаю вам отбыть на ваш корабль, потом незамедлительно на Землю. Передайте начальнику экспедиции мои требования: немедленно сообщить Комиссии по контактам об открытии цивилизации на Астуре и установить с нами официальные отношения на государственном уровне. До этого – никаких зондажей, никаких исследований. Ваши проклятые акулы не получат эту планету.
– О, я для вас уже даже и не «господин майор», а так, просто Шатров, нечто вроде рассыльного? Слушай ты, император всея говна, для меня, а значит для всей Системы, ты просто сержант Ратнер, дезертир и бунтовщик, угрожающий Системе, военный преступник, подлежащий немедленному уничтожению. Вопрос стоит таким образом: либо ты добровольно возвращаешься в лагерь, в наручниках отправляешься на «Тайфун» и тебе гарантируется жизнь, правда на рудниках. Либо я отдаю приказ о твоем немедленном уничтожении.