А на другой день я получил телеграмму:
"Все улажено набрал новых рабочих тех же условиях буду среду Пирсон".
- ... Ну что же, если вас это так интересовало, я расскажу вам о Красном, - сказал Пирсон, когда мы встретились после его возвращения из Джубы. - Конечно, более подробные сведения вы могли бы почерпнуть из работ Ивэна Сэндерсона, Френка Меллэнда, маркиза де Шатело. Кое-что вам могли бы поведать и такие господа, как Бертен из Парижского музея или педантичный систематик Симпсон. Хотя вы, наверное, и не слыхали об этих людях?
- Да, должен признаться... Правда, мне попалась как-то на глаза одна книжка Сэндерсона... Ну да! Конечно! Я нашел ее в своем номере в день прибытия в Хартум. Она, как нарочно, раскрылась на описании болот Оберры. Интересное совпадение, не правда ли?
- Совпадение? Ну, нет! Будь я добрым протестантом, я бы счел это знамением. Но я атеист. Так, значит, вы прочли у Сэндерсона то место, где говорится о конгамато?
- Конгамато?
- Таинственный птеродактиль, живущий в болотах Джиунду и Оберры.
- Ах, это! Я счел это фантазией, описанием местных суеверий.
- Фантазией? Красный, из-за которого вы чуть было не остались без рабочих, тоже фантазия? Почему же вы так жадно ею интересуетесь? Вам скучно? Вы хотите, чтобы я развлек вас сказками?
- Вы меня неправильно поняли, мистер Пирсон. Я и без того слишком многим вам обязан. Требовать же от вас еще и сказок...
Пирсон расхохотался.
- Вы остроумный человек, Эндрью, и сразу же поставили меня на место. Теперь я вижу, что моя обидчивость была просто смешна. Единственное, что меня в какой-то мере оправдывает, это мое отношение к истории Красного. Это очень серьезная история, сэр, чтобы не сказать больше.
- Из вас бы вышел отличный автор детективов.
- Что вы этим хотите сказать?
- Вы превосходно умеете разжигать любопытство!
- Не в этом дело, Эндрью. Слишком непростая это история... У вас найдется, чем промочить горло?
- Виски-сода?
- Я не пью виски. Какой-нибудь сок или, на худой конец, просто холодная вода.
Конечно, это глупо, но мне и в голову не приходило, что могут быть непьющие англичане или американцы. Наверное, лицо у меня в этот момент было довольно глупое, потому что Пирсон посмотрел на меня с некоторым удивлением. Я спустился в пахнущий муравьями сырой погреб и достал из огромного, наполненного водой глиняного кувшина бутылку виноградного сока.
- Не надо наливать воду в кувшин, - сказал Пирсон, потягивая сок, - она быстро согревается. Лучше обмотать его мокрым полотенцем... Да, с чего же мне начать рассказ? Признаться, я уже забыл, где и когда впервые услышал о конгамато. По-моему, это было на второй год моей работы в Судане... Или на третий... Как-то я познакомился с одним нашим чиновником. Это был пожилой человек, исколесивший всю Африку. Не помню, с чего начался этот разговор, но чиновник сказал мне в тот раз: "Здесь по соседству живет птеродактиль". И сказано это было так спокойно и невыразительно, точно речь шла об английском пони. Естественно, что меня это взволновало, и я начал расспрашивать, что и как.
"Птеродактиль живет на юго-востоке Оберры в жарких болотах, которые тянутся по обе стороны границы Судана и Кении", - ответил чиновник.
"Но вы-то его когда-нибудь видели?" - спросил я.
"Нет, это не входит в мои обязанности. Но негры и нилоты совершенно уверены в его существовании".
"Как же они его называют?" - спросил я.
"Конгамато, - ответил чиновник, - Он достигает семи-восьми футов в размахе крыльев".
Вы понимаете, Эндрью, семь-восемь футов! Я был просто потрясен. Я начал расспрашивать местных охотников, стариков. Описания были довольно точными: кожистые крылья, длинный острый клюв с зубами, гладкая кожа - все говорило о том, что это живой птеродактиль. Тогда я решил отправиться к болотам Оберры. Я готов был пойти на любые лишения, лишь бы воочию увидеть доисторического птерозавра.
Да, милый Эндрью, я готов был на все, но что значит это "все", я понял, только когда попал в заболоченные джунгли Оберры. Какой-то мудрый человек сказал, что для безумца, вступающего в джунгли, бывает только два приятных дня. Первый день, когда, ослепленный их чарующим великолепием и могуществом, он думает, что попал в рай, и последний день, когда, близкий к сумасшествию, он бежит из этого зеленого ада.
"Какого цвета летающая ящерица?" - спросил я старого хромого негра-балухья с соленого озера Рудольфа. "Красная, как кровь", - ответил он и подмигнул мне красным изъязвленным глазом. Я не поверил. Мне до сих пор непонятно почему, но я представил себе птеродактиля черным или серым.
А каким представляли себе птеродактиля вы, Эндрью? Тоже черным? Ах, коричневым! За этим кроется какой-то дефект нашего мышления. Никто и не воображал, что птеродактиль может быть алым, как клюв фламинго! Но все, негры твердили, что конгамато красный, как кровь. Они так и называли его Красный. Никто из них не хотел употребить слово "Конгамато". Тогда я прибег к испытанному средству и стал щедро раздавать подарки.
"Опасно даже произносить имя животного", - отвечал мне молодой охотник, не сводя жадных глаз с ножа золингеновской стали. Отличный был нож! Три пляшущих человечка 1.
"Nigger dance 2, - сказал, безбожно коверкая язык, старый балухья и протянул руку к ножу. - Его зовут конгамато. Он очень злой. Он откусывает людям руки,
1 Знак фирмы. Количество выгравированных на лезвии пляшущих человечков символизирует качество стали.
2 Негритянский танец.
уши, носы. Отец моего отца умер после возвращения из болот Оберры".
"А ты сам видел хоть одного из них?" - спросил я.
"Нет! - ответил балухья. - Поэтому я жив".
"Неужели он так страшен?"
"Белый, я готов скорее встретиться один на один с разъяренным слоном или голодным львом, чем с конгамато. Подари мне топор, белый, - балухья указал на висевший у меня на поясе топор, - и я отведу тебя к Мбого. Мбого видел конгамато собственными глазами".