Настроившись через некоторое время на звуковые особенности французского языка, Дженкинс не мог оторваться от экрана. Странные вещи происходили в этой стране, которые нельзя постигнуть, не зная конкретных реалий. Находясь в шикарном номере отеля «George V», Дженкинс был далек от непосредственного контакта с так называемой французской глубинкой. Но репортаж, транслируемый телевидением Брейза, достоверно передал настроение региона, решительно настроенного на противостояние агрессивной американской политике по внедрению ГМО.
Сначала в передаче показывали обычных людей, сидящих полукругом и слушающих вступительную речь главы региона. Он читал текст по бумаге, но часто отрывал от нее взгляд, чтобы напрямую обратиться к своей аудитории, стараясь воздействовать скорее на чувства, чем на разум, употребляя слова «независимость», «гордость», «управление судьбой», «отказ от внешней диктатуры». Еще немного — и это была бы практически предвыборная речь. Выступающий говорил о важном для Бретани решении, которая надеялась на то, что в отказе от ГМО ее поддержат остальные регионы страны. Кроме того, высказывалась настоятельная просьба не принимать продукты питания, содержащие ГМО.
— Мы не можем допустить, чтобы наши фермы по разведению свиней и птицы были заражены генетической соей, импортируемой с Американского континента! — воскликнул оратор, вызвав тем самым волну одобрения у аудитории. — Особую бдительность следует проявлять после эпидемии коровьего бешенства. ГМО — это серьезная опасность. Генетические мутанты еще не показали свое истинное лицо. Их выдают за благо, пагубные последствия которого, однако, нам очевидны.
Далее оратор стал методично излагать программу борьбы с ГМО.
— Наш регион ставит целью поддержку и сотрудничество с мэрами, которые примут постановления против культур ГМО в своих городах. Но это еще не все. Мы проследим за соблюдением санитарно-гигиенических норм, касающихся продуктов без ГМО в бретонских ресторанах и студенческих столовых.
Он перевел дыхание и, чувствуя на себе восхищенные взгляды слушателей, продолжил:
— Мы приведем в действие экономическое соглашение о сотрудничестве с бразильским штатом Парана, который, согласно нашим источникам, в состоянии гарантировать поставки натуральной сои.
Раздался гром аплодисментов, которые глава региона прервал жестом руки.
— Мы будем поддерживать исконные традиции и правила справедливого управления хозяйством, чтобы сократить зависимость от импортируемых растительных протеинов и защитить наши семена — единственные, которым мы еще можем доверять. И наконец, мы заручимся поддержкой населения. Мы предложим альтернативу, которая все-таки существует, что бы там ни говорили какие-то исследователи и продавцы медленной смерти! Более 80 процентов потребителей против ГМО. Но они могут Потреблять их, не зная об этом. На этикетках таких продуктов, как мясо, колбасы, яйца, молоко, не обозначено, что они получены от животных, которых кормили генетической соей! Бретонские власти поддержат потребителей, взывающих к защите от мутантов. Объединимся, друзья мои, чтобы наладить свою собственную линию корма без ГМО, — и тогда к нам присоединятся остальные.
В дверь постучали. Дженкинс потуже затянул пояс халата и пошел открывать. Там стояла молодая женщина, держа в руках его идеально выглаженный костюм.
— Пожалуйста, мсье.
Дженкинс забрал одежду и вложил в руку девушки банкноту в десять евро. Она посмотрела на него с некоторым удивлением — ведь сумма явно не соответствовала оказанной услуге. Но, путешествуя по Европе, Дженкинс во всем вел себя как богатый американец. Кому-то это нравилось, кому-то нет. Его это не волновало. Он был таким, каким был. Билл любил тратить деньги — и мог себе это позволить.
Одеваясь, он продолжал смотреть бретонский канал. Началась кулинарная программа. Милая женщина с помощником собирались испечь пирог. «Для этого пирога нужно подготовить большое глубокое блюдо…» — объясняла женщина.
Биллу это было неинтересно, поэтому он быстро переключил на спортивный канал. Дженкинс надеялся посмотреть завершающие матчи по американскому футболу, но «Евроспорт», очевидно, совсем не интересовался таким видом состязаний, предпочитая транслировать теннис в Монако и скачки в Довилле.
Собравшись, Билл решил выйти и прогуляться по Елисейским полям, вспомнить о безумных ночах в Лидо с шампанским и танцовщицами, о рассветах под Триумфальной аркой, на которой в праздничные дни развевался громадный французский флаг.
Дженкинс ничего не имел против трехцветного флага, так же как и против определенного французского духа, этой смеси бравады и ворчания, сердитости и нежности, недоверия и сентиментальности. Когда он жил в Париже, президентом Америки был Буш-старший. Билл часто соглашался со своими французскими приятелями, считавшими этого президента наглым и глупым. Дженкинсу, оценивающему ситуацию из Парижа, Соединенные Штаты казались запутавшейся в себе и недальновидной страной. Сам же он был соблазнен французской беспечностью, сформированной гастрономическими традициями, хорошими винами, полотнами мастеров и замками Луары. И когда его друзья на вечеринках упоминали о «культурной уникальности Франции», чтобы поязвить насчет кока-колы или «McDonald’s», он даже не пытался с ними спорить, полностью признавая их правоту и относя себя к великим американцам-франкофилам, таким как Хемингуэй и Джером Чарин (кстати, он считал делом чести читать их произведения во французском переводе, а не в оригинальной версии, которую мог приобрести в Штатах).
В конце концов, Билл и Грегуар — хоть отныне он и представлялся как Грег — воплощали два мира, очарованных друг другом, но находящихся в постоянном соперничестве. Однако теперь настало время поладить друг с другом.
Выходя из лифта, Дженкинс почувствовал вибрацию мобильного телефона в кармане пиджака. Звонил Грег. Он задерживался в Милане и просил отложить встречу на сорок восемь часов. Билл, наблюдающий за прекрасными девушками, проходящими мимо него, охотно согласился.
19
Над ломбардским небом сгустились облака. Потемнело, дон Мельчиорре надеялся, что будет дождь. Сейчас он очень нужен.
В этот день патрон группы «Verdi» сам был за рулем своей «Мазератти», предоставив Джузеппе Альбони два имходных дня: субботу и воскресенье. Не потому, что старый шофер хотел отдохнуть от деревенских историй и сплетен биржи, а потому, что он был заядлым охотником и летом, когда было полно бекасов и зайцев, все уик-энды посвящал тому, что бродил по окрестным лесам в поисках дичи.
Итак, Грегуар сел в шикарный автомобиль и занял место рядом с доном Мельчиорре. Они выехали из Милана по Северной дороге, и вскоре миновали деревню Бертоццо, где находился замок хозяина этих земель.
— Туда мы попадем позже, — радостно сообщил водитель. — То, что я хочу вам показать, находится дальше.
— Отлично, — ответил Грегуар.
Он никогда бы не подумал, что Манцони, столь почитаемый в Италии писатель, станет его чудесным покровителем и поможет познакомиться с «зеленым королем» Бертоццо, господином Мельчиорре.
Они ехали по извилистой дороге, оставляя позади маленькие деревеньки со старинными колокольнями, полупустыми магазинами и кафе под парусиновыми зонтами, где бездельничала местная молодежь.
Пошел дождь. Он явно взбодрил старого итальянца, словно тот сам был растением — маисом или подсолнухом, — ожидающим этого небесного благословения.
Автомобиль остановился под крышей пустого склада для зерна. В двухстах шагах от него начиналось небольшое рапсовое поле. Дон Мельчиорре вышел из машины и открыл багажник. Он достал из него пару сапог и осведомился у Грегуара, какой у него размер обуви.
— Сорок третий! — ответил молодой человек.
Но эти цифры ничего не говорили дону Мельчиорре. Он внимательно посмотрел на ноги своего гостя и еще порылся в багажнике.
— Примерьте эти, — обратился он к Грегуару, протягивая пару резиновых сапог цвета хаки.
— Отлично, — заключил Грегуар, — если мы не пойдем слишком далеко… Они мне немного малы.