Смутившись, молодой человек начал задавать вопросы о работе доильного аппарата, о безопасности механизма, о том, каким образом молоко попадает в центрифугу. На каждый из них он получал точные и ясные ответы, и каждое объяснение было для него как удар, как поучительный урок о скромности, преподнесенный ему собственной семьей, ему, считающему себя обладателем ценнейших знаний, которые приносят деньги, много денег.
— Мы станем самой известной фермой, — гордо объявил Люсьен. — Каждую неделю к нам приезжают со всего департамента и даже из других отдаленных мест. С нашим продуктом высшего качества мы выставим новые условия организациям по сбору молока.
— Ты мог бы заниматься политикой, — с улыбкой заметил Грегуар.
Его шутка разрядила атмосферу.
— Я очень горжусь вами, — произнес молодой человек, не зная, на ком остановить свой взгляд. — Очень горжусь.
— Пошли, парень, выпьем, и вовсе не молока, хоть этот напиток и хорош, — сказал отец, похлопав сына по спине.
До самого дома Грегуар ощущал руку отца, горячую и сильную, и это наполнило его таким счастьем, какого он в себе и не представлял. Он действительно гордился тем, что носит фамилию Батай, и спрашивал себя, что же стало с Летисией Ламиньер, прекрасной девушкой по имени Лала.
З
Поле для гольфа в Ардело имело отличную репутацию и было известно даже в Великобритании и Бельгии благодаря своему сложному и вместе с тем восхитительному покрытию. Находилось оно посреди дюн и озер, и лишь частые порывы ветра напоминали игрокам, что они на севере Франции, а не в какой-нибудь гавани Средиземноморья. Величественные сосны, казалось, свысока наблюдали за часто напрасными попытками соревнующихся ударить «вслепую» по лункам, абсолютно им невидимым.
Амбруаз Беллек испытывал особую симпатию к этому месту, созданному в начале века выходцами из Британии. Славящийся своим отличным ударом с восемнадцати метров, он был достойным соперником, действующим всегда аккуратно и точно. Беллек возглавлял одну из крупнейших финансовых организаций Парижа — «Bellec Investissement». В свои шестьдесят он выглядел просто великолепно! Беллек вполне мог гордиться операциями, которые были проведены в девяностые годы, когда левые приватизировали сектор услуг с таким размахом, что правые не в силах были противодействовать. Его многочисленные успешные продажи и перепродажи компаний принесли ему уважение в определенных кругах и репутацию человека с тонким чутьем.
Амбруаз Беллек окружил себя молодыми акулами финансового мира, которые досконально знали состояние французской индустрии и установленные Брюсселем правила. Он также знал, что эти правила могут запросто исчезнуть или измениться — в зависимости от суммы. Поэтому Беллек обеспечил себе тайную поддержку среди европейских технократов, которым он помогал чисто закрывать конец месяца за компенсацию в виде некоторых незаконных льгот на приобретение или продажу без соблюдения квот, предусмотренных законом, используя для этого подставных лиц и банковские филиалы Монако или Люксембурга. Беллек не был мошенником — просто он лучше других умел лавировать в дебрях европейских законов, которые, к тому же, существенно отличались в каждой стране, не говоря уже об их постояном изменении и тысячах дополнений, связанных с прогрессирующим наплывом иммигрантов с Востока.
Команда «Bellec Investissement» была отлично подкована в области информационных технологий, фармацевтики и химии, автомобилестроении, а также современной черной металлургии. Слабым местом Амбруаза Беллека, его ахиллесовой пятой, была аграрная индустрия. Торговля зерном, производство мясных продуктов, соусов, выпечка, минеральная вода — всё это оставалось для него неизвестным. Как и многие, он был зачарован успехом Антуана Рибу во главе концерна BSN, ставшего теперь «Danone». Он пристально наблюдал за соревнованиями между американскими и британскими титанами, такими как «General Food» и «Nabisco», или же между шоколадными королями «Nestle» и «Suchard».
Для этого человека, который существовал только в бесплотном мире денег и банковских счетов с бесконечными нулями, богатство, построенное благодаря земле и ее продуктам, обладало каким-то особенным, просто физическим магнетизмом. Его очень впечатлило самоубийство Зеленого Короля Рауля Гардини, аграрного олигарха Италии, создавшего семейную группу «Ferruzzi» (мировой производитель зерна, молока, оливкового масла и сои), ударившегося потом в химию с компанией «Montedison», а затем увлекшегося сумасшедшей гонкой Кубка Америки на фантастической яхте.
Самоубийство Гардини в 1993 году, казалось, лично тронуло Амбруаза Беллека, несмотря на то что он еще никогда не пересекался с этой вселенной — крестьянством. С того времени им овладело не реализованное до сегодняшнего дня желание — заняться аграрной промышленностью. Ему не хватало только ведущего специалиста. Сейчас он видел его в лице Грегуара Батая, которому назначил встречу сегодня в десять часов утра на поле в Ардело, на площадке среди дюн.
Было 9:45, и Амбруаз Беллек допивал кофе в клубе, уже полностью экипированный. Лондонский агент по кадрам рекомендовал ему Грега Батая, представив полный отчет о его профессиональной деятельности и настаивая на великолепном знании британской и американской пищевой промышленности. По словам агента, этого молодого специалиста выгодно выделяло среди остальных то, что у него было крестьянское происхождение. Он прекрасно разбирался в специфике каждого продукта, знал, как его лучше хранить и когда лучше продавать, чем отличались твердые сорта пшеницы от мягких, и много тому подобных вещей.
Амбруаз Беллек сразу же захотел встретиться с этим человеком. А сейчас он задавал себе вопрос, хорошо ли играет в гольф молодой финансист. Для него эта деталь имела очень большое значение. Гольф, по мнению господина Беллека, являл собой школу настойчивости, терпения и ловкости. В этой игре один неверный удар мог испортить всё. Хладнокровие тут должно быть неразрывно связано с физической выносливостью.
Грегуар Батай покинул семейную ферму накануне вечером, отправившись в отель в Туке. Там он забрал свою одежду для гольфа, которую не хотел везти в Крез, чтобы не подчеркивать лишний раз свое отличие от остальных членов семьи. Еще прибыв в Орли, он заказал такси, которое отвезло его сумку с формой в Туке.
Без сомнения, Грегу было бы стыдно, если бы отец узнал, сколько денег он заплатил такси, просто чтобы отвезти сумку в отель. Но, разумеется, это было лучше, чем предстать на ферме вместе со всей своей экипировкой.
Ровно в десять часов мужчина лет тридцати в форме для гольфа, с ясным взглядом и немного растрепавшимися на ветру светлыми волосами, предстал перед Амбруаом Беллеком. Рукопожатие было искренним и энергичным.
— Не хотите ли взять гольф-кар? — спросил Беллек.
— Нет, я всегда прохожу всю площадку пешком, пусть даже и пять километров, как здесь. Меня это вовсе не страшит. Но если вы хотите…
— Отлично, мне нравится такой ответ, — произнес Беллек с энтузиазмом. — Зачем играть в гольф, если не любишь ходить пешком?
Каждый со своей тележкой, они двинулись по направлению к дюнам. Через три часа они были на месте.
Партию начали прекрасно. Грег задал ход игры своим ударом деревянной клюшкой. За ним последовал Амбруаз Беллек. Оба умело избегали ударов в песчаные насыпи, в которых столько игроков потеряли надежду на достойный счет. Был зафиксирован только один неудачный удар главы «Bellec Investissement», поднявший в воздух кусочек земли с травой — Беллек благородно вернул его на место, чтобы следующие игроки тоже могли насладиться идеально ровной поверхностью поля. Что же касается Грегуара, то он после одного из ударов потерял мяч. Игра была уравновешена.