— Да, отец привил нам вкус к музыке и религиозности, мне и моим сестрам, но, кажется, только я так сильно люблю музыку и пение.
— Твои сестры тоже живут здесь?
— Нет! Они замужем, причем удачно. У одной муж бизнесмен, у другой — адвокат. Они уехали отсюда сразу же, как только представилась возможность, и нисколько не сожалеют об этом. Они называют наш замок сумасшедшим домом.
— Почему?
— Ты видел, в каком подчиненном положении находится моя мать. Видел, с каким почтением я отношусь к отцу, потому что действительно уважаю его больше всех в мире.
— И что?
— Мои сестры не хотели ни поклоняться, ни подчиняться. Вот они и сбежали, как только нашли выгодную партию. Они очень редко приезжают сюда со своими детьми. И потом, отец утомляет их своими фантазиями, поклонением искусству, своей навязчивой идеей накормить всю планету и оставить после себя шедевр. Мой отец — довольно противоречивый человек.
— А кто из нас не противоречив? — задал вопрос Грегуар с нарочитой наивностью.
— Да, это правда, но я думаю, что этот парадокс в padre достиг своего апогея. Он мечтал бы стать святым, но чтобы добиться своего, он превращается в дьявола. Он говорит о моей матери как о Мадонне. Но я-то знаю, что он до сих пор изменяет ей с девушками моего возраста из Милана или из соседних деревень. Он ненасытен. За его строгим видом скрывается настоящее чудовище. Но по отношению ко мне, любимой дочери, это чудовище — воплощение нежности, поэтому жаловаться мне не на что.
При слове «чудовище» Грегуар вздрогнул, вспомнив про свои мысли о Циклопе.
— Я могу задать тебе вопрос? — спросил молодой человек.
— Я тебя слушаю, — ответила Орнелла. Ей было интересно, о чем спросит Грегуар — о бизнесе или чем-то личном.
— Ты знаешь, почему я здесь?
— А ты?
— Понятия не имею.
— Это хорошо. Дело в том, что мой отец действует по зову сердца. В течение нескольких недель он тормошит нашего коммерческого директора, чтобы вывести группу «Verdi» из летаргического сна, причина которого — умеренный достаток. Дон Мельчиорре хочет движения, наступления, величия. Конечно, возраст берет свое, и он не так самонадеян, чтобы считать себя вечным. Он горит от желания сыграть ва-банк, расширить свою компанию…
— Я вижу. И вот я прибыл как Мессия…
— Не нужно преувеличивать! — рассмеялась Орнелла. — Чтобы быть Мессией для моего отца, нужно иметь солидный счет в банке. Я не думаю, что ты в чем-то нуждаешься, но претендовать на место Ротшильда!.. Скажем, ты компетентен в своей сфере, а мой отец почувствовал это. Тебе решать, принимать игру или нет.
Грегуар задумался. Орнелла лежала на кровати, положив голову на руки. Он мог бы подойти к ней и открыть для себя это тело, едва защищенное тонким шелком. Но Грегуар знал, что еще не время.
Молодой человек принялся расхаживать по комнате, испытывая удивительную легкость во всем теле. Однако в мыслях у него был беспорядок, словно разум и чувства вели между собой беспрестанный бой.
— Кто окружает твоего отца, с кем он советуется? — спросил он у Орнеллы.
Девушка сначала колебалась, думая, очевидно, о том, можно ли доверять Грегу, потом решилась, поняв, что может рассчитывать на конфиденциальность.
— Знай, что отец прислушивается к очень небольшому количеству людей. Скажу даже, чем дальше, тем меньше он слушает других. Он делает исключение лишь для двоих — причем не уверена, что они сами всегда мыслят правильно. Как говорится, советчик — не ответчик.
— Кто эти люди?
— Первый — это я!
— Прости, я должен был догадаться.
— Ты прощен. Все-таки я не могу похвастаться никаким серьезным дипломом в сфере агропромышленности, и мои знания заканчиваются на изучении прерафаэлистических трудов.
Чувственные губы Орнеллы раскрылись в улыбке, обнажив ряд восхитительных зубов.
— Но, как ни странно, мой отец не принимает никаких решений, не посоветовавшись со мной. И если мне кажется, что его намерения еще подлежат обсуждению, каждый из нас берет время подумать. Однажды он все же решился на операцию, которая меня совсем не вдохновляла, и провалил ее. Он считает, что я — его плоть и кровь, и этого достаточно для того, чтобы советоваться со мной, особенно с тех пор, как я предпочла остаться с ним, а не сбежать, как мои старшие сестры.
— Ты действительно не разбираешься в бизнесе? — спросил Грег, не скрывая удивления.
— Я могу лишь чувствовать или не чувствовать. Мне кажется, этому невозможно научиться.
— Это точно.
— У меня такое впечатление, что для отца я как охотничья собака, которая бежит по следу, толком не зная, зачем она бежит и какую дичь преследует!
— Значит, Диана-охотница в его кабинете — это ты?
— Это мы вдвоем, он и я. Я загоняю дичь, он стреляет. Я не люблю стрелять, чтобы убивать. Я люблю наблюдать за развитием проектов.
— А я — тоже проект? — внезапно спросил Грегуар.
Он произнес эти слова, не подумав, практически невольно, таким тоном, когда нельзя понять, шутит человек или говорит серьезно. Орнелла ответила не сразу. Она встала с кровати и медленно направилась к Грегуару, который сидел на стуле за большим столом. Она взяла его руку и приложила ее к своей груди.
— Нет, не проект, — взволнованно произнесла девушка. — Ты реальность, ты здесь, и, я надеюсь, ты рад этому. Не нужно задавать вопросы, если не уверен, что на них существуют ответы.
— Ты права, — сказал Грегуар, прижимая Орнеллу к себе.
Они целовались долго и нежно. Потом девушка отступила назад и взяла свой подсвечник.
— Мне пора идти. Я отвлекла тебя от работы. Я не сказала, но ты шикарно выглядишь в костюме. Ты так одет, словно собираешься выйти в свет. Но ты ведь не собираешься уходить, не так ли?
— Не имею ни малейшего желания, — ответил Грегуар.
Орнелла уже собралась было его покинуть, но молодой человек задержал ее.
— Орнелла, ты не сказала мне, кто второй человек, которому действительно доверяет твой отец.
— Ты будешь удивлен, но это Джузеппе Альбони — не только его личный шофер, но и старый друг.
— Да, очень хорошо понимаю.
— Есть еще его доверенное лицо, Эмилио Грациани. Отец уважает его за твердость и честность. Думаю, однако, что эта суровость его уже немного утомила. Моему отцу нужна фантазия. Я забыла еще об Альдо Лермини. Это настоящая акула, любитель чужой крови, хотя на первый взгляд может показаться забавным. Хотя, если честно, его не стоит особо принимать в расчет. Кстати, сейчас он беседует в кабинете с отцом.
— Да, кажется, я слышал звонок в дверь.
— Это был он. Знаешь, этот тип увивается за мной и, по-видимому, на что-то надеется. Правда, отец, да и я сама, время от времени пытаемся разъяснить ему мое истинное отношение к его персоне. Я даже подговаривала Джузеппе побить Лермини, он бы справился. Если хочешь присоединиться к клубу…
— Я совсем не знаю этого типа.
— Тем более. Постарайся встретиться с ним хоть раз и попробуй сбить его с толку. Но действуй осторожно, потому что он очень подозрителен и далеко не глуп, как и всякий банкир.
На этих словах она исчезла. В воздухе еще долгое время витал запах ее духов. Около пяти часов утра молодой человек потушил наконец лампу. В комнате Орнеллы уже давно не горел свет.
28
В кабинете дона Мельчиорре было темно. Массивная дверь была закрыта. Даже Орнелла не могла туда войти. Альдо Лермини только что изложил дону Мельчиорре несколько теорий, проиллюстрировав их примерами, касающимися инвентивного финансирования. Он также упомянул о предприятиях, существующих только на бумаге, о подставных лицах, об организациях, создающихся с целью сокрытия прибыли. Все это подавалось в довольно либеральном тоне, не порицающем ни Сильвио Берлускони, ни его пособников, ни новую команду Джорджа Буша, начавшую вторую предвыборную кампанию. Те, кто создает капитал, должны были хранить в тайне истинные размеры своего состояния, чтобы в будущем не запутаться в ответах на вопросы о состоянии своих финансовых дел. В устах Альдо Лермини все было так просто — вся эта экономика… Большая игра в «Монополию», где нужно было платить, чтобы избегать поля «Тюрьма», и приумножать свои вложения, прикарманивая обильные прибыли, которые направлялись на открытие и содержание магазинов.