В глубине души Грегуар чувствовал себя разделенным на две части. Он не хотел подозревать своих в том, что они заработали неплохие деньги, в то время как он сам все еще находился на пути к созданию своего богатства. Правда, теперь Грегуар чувствовал себя довольно уверенно — ведь ему уже не нужно было считать каждую копейку перед тем, как совершить покупку. Как он может упрекать других в том, чего хочет сам? Тем более своих близких, которые прикладывают титанические усилия, работая на земле.
Он не придавал никакого значения моральной стороне поведения своих близких. Да и кто ему позволил быть судьей? Поступление денег на семейные счета было подарком явно не от святого духа. Насколько он знал, контракт с доном Мельчиорре на поставку молока еще не мог принести такой баснословный доход. И если его отец получил в некотором роде аванс в счет будущих поставок, то это все равно была не та сумма, о которой Летисия писала в своем послании.
И все же молодой человек не хотел вмешиваться. Как бы он отнесся, если бы отец или братья стали совать нос в его дела? Он был бы очень недоволен. По его мнению, говорить со стариком Батаем о деньгах было бы ошибкой. А что касается инициативы Летисии, то Грегуар принял ее за неудачную попытку вернуть его в Крез, тогда как у него было столько дел в Париже и Милане, самое главное из которых — составление финансового документа, который вселит доверие в будущих инвесторов группы «Verdi».
Таким образом, Грегуар ограничился тем, что просто спросил у дона Мельчиорре, как развивались его деловые отношения по поставкам молока с его семьей. «Превосходно!» — ответил патрон, добавив, что другие производители региона присоединились к семье Батай, чтобы тоже продавать свое молоко итальянскому магнату по более чем привлекательным ценам.
В этом году во Франции отмечали трехсотлетие группы «Wendel», и Грегуар решил воспользоваться этим в своем отчете, призывая вспомнить динамизм развития семейного капитализма, который всегда подпитывал экономику европейских стран. Приводя в пример компанию «Wendel», упоминая также о «Michelin», «Peugeot», «Dassault» или «Lagardere», молодой финансист знал, что он затронет чувствительные струны в душе французских инвесторов, которые опасались больших безликих компаний, предпочитая вкладывать средства в предприятия «с человеческим лицом», даже если речь шла о международных организациях. Грегуару понадобилось целых две недели, чтобы провести анализ. Благодаря досье, которое вручил ему дон Мельчиорре, молодой человек сумел составить основательный документ, подтверждающий надежность группы «Verdi».
Фотограф, нанятый Грегуаром в Милане, сделал несколько снимков патрона группы «Verdi» вместе с Орнеллой в семейном замке, на стратегически важных объектах: молочных заводах, полях, фабрике по производству макаронных изделий и хлопьев для завтрака. Вставка из восьми цветных страниц, изображающих ломбардского магната и его продукцию, украшала документ, очеловечивала его в каком-то смысле. И вот в середине июля компания «Bellec» организовала пресс-конференцию, чтобы провести презентацию группы «Verdi».
По этому случаю дон Мельчиорре с дочерью приехали в Париж. Они остановились в шикарном номере отеля «Bristol». После столь длительной разлуки Грегуар и Орнелла бросились в объятия друг друга, счастливые от того, что встретились в этом городе влюбленных и могут вечерами гулять по берегу Сены и улочкам Сен-Луи, делая друг другу признания в тени исторических памятников.
В тот вечер открывался парижский пляж. Грегуар удивился, услышав от Орнеллы, что подобное явление в центре города очень приветствовалось в Италии и что население Рима и Флоренции даже просило муниципальные власти подумать над подобными проектами на берегах Тибра и Арно. Дон Мельчиорре пожелал присутствовать на эксклюзивной постановке «Отелло» в «Opera Bastille», разбуженной по этому поводу от своего летнего сна. Поэтому молодые люди сбежали, как школьники, под зонтики на песчаные берега Парижа.
— Ну наконец-то мы можем поплавать в большом бассейне, — сказал Грегуар девушке.
— Жаль, что у меня нет купальника! — воскликнула Орнелла.
— А это что такое? — произнес Грегуар, доставая из кармана два великолепных ярких кусочка ткани.
— Это мне? Но… откуда ты знаешь мой размер и…
— Я выбрал, описал тебя — и вот, — ответил Грег.
— А тебе есть во что переодеться?
— Да, вот здесь, — ответил он, смеясь и доставая из кармана плавки.
— Великолепно! — радостно воскликнула Орнелла. — Но у нас нет полотенец. Не говори, что они тоже у тебя в кармане!
— Нет, но их здесь дают напрокат возле кабинок для переодевания.
Действительно, возле кабинок они смогли взять полотенца и отправились переодеваться. Десять минут спустя влюбленные уже были в воде, а над ними сверкали звезды.
— Как это романтично! — выкрикнула Орнелла. — Я всегда жалела, что не родилась на берегу моря. От Милана оно далеко, и в детстве отец предпочитал, чтобы мы оставались в замке, а не на юге Италии с золотой молодежью. Он считал, что мы вернемся испорченными детками богатеев. Сестры и я злились на него за это, потому что его непреклонность лишала нас многих приятных моментов. Теперь он стал более сговорчивым.
— Что ты говоришь? — воскликнул Грегуар, окуная Орнеллу в воду.
Она выплыла через несколько секунд, набрав в рот воды и выплеснув ее струей прямо в лицо своему другу. Они стали бороться как дети, словно желая вернуть безвозвратно ушедшее беззаботное время.
Эта ночь была ночью любви, о которой мечтал каждый из них. Но в семь часов утра Грегуар покинул комнату Орнеллы. Не потому, что не хотел пересечься с доном Мельчиорре, который явно благословлял это сближение дочери с французом, а потому, что в одиннадцать часов в салоне отеля «Crillon» должна была начаться пресс-конференция для представителей финансовых изданий, а после нее — шикарный обед для участников.
В назначенное время собрались представители всех крупных финансовых изданий Франции. Были здесь и корреспонденты «NewYorkTimes», «Financial Times», «La Stampa», «La Repubblica» и «Sole 24 Ore». Присутствовали также сотрудник Национального информационного агентства и его коллега из «Reuters». Всем не терпелось познакомиться с этой редкой птицей, группой «Verdi».
Когда дон Мельчиорре вошел в конференц-зал, смех и болтовня тут же прекратились. Все взгляды были обращены на итальянского предпринимателя.
Когда все устроились, настроили микрофоны и видеокамеры, конференция началась. Грегуар намеренно не раздал всем присутствующим документ, подготовленный по группе «Verdi». Отчет лежал перед молодым человеком на столе, чтобы вызвать еще большее любопытство и заставить всех внимательно слушать устный доклад. Это был старый трюк, подсказанный Беллеком: если распространить документацию заранее, то ораторы увидят перед собой только склоненные головы. Никто не станет слушать выступающего, все будут листать страницы и читать написанное.
Грегуар начал пресс-конференцию, поблагодарив журналистов за то, что они пришли на презентацию; их присутствие доказывало, что интерес к группе «Verdi» очень велик. Орнелла не захотела садиться за стол, уставленный микрофонами и бутылочками с минеральной водой.
— Спасибо всем, — повторил Грегуар. — Не будем больше ждать, сразу приступим к делу. Дон Мельчиорре, президент и основатель группы «Verdi», любезно согласился приехать сюда, чтобы ответить на ваши вопросы и изложить принципы своей стратегии. Но прежде я попробую объективно представить вам эту уникальную, многообещающую компанию.
Журналисты внимательно слушали выступление Грегуара, делая пометки либо проверяя, работают ли кассеты в их магнитофонах, чтобы не пропустить ни одного слова из доклада.
Молодой финансист, прекрасно знающий свое дело, представил деятельность группы «Verdi» не только в итальянском, но и европейском контексте. Грегуар отобразил полную картину этапов становления группы, регулярно поворачиваясь в сторону дона Мельчиорре или ища глазами взгляд Орнеллы, чтобы удостовериться, что он движется в правильном направлении. Все ловили каждое его слово, и Грегуар чувствовал, что эта партия сыграет решающую роль в его карьере.