– Эми, мы не можем сейчас вернуться домой.
«Эми хорошая горилла. Питер взять Эми домой».
Эми твердо знала, что ее Питер – самый главный на свете человек, от которого в ее жизни в Калифорнии зависело буквально все. Эллиот понимал: невозможно объяснить горилле, что здесь он уже не самый главный и что, отказываясь вернуться домой, он не наказывает ее.
В сущности и остальные путешественники были обескуражены. Ранним утром все они с надеждой смотрели на склоны Мукенко, надеясь найти там долгожданное избавление от удушающей жары тропического леса, но здесь их энтузиазм быстро иссяк.
– Боже, – пробормотала Росс. – Только спаслись от бегемотов, сразу попали под град.
Как по мановению волшебной палочки, град прекратился.
– Отлично, – сказал Мунро. – Двинулись дальше.
На вершину Мукенко человек не поднимался до 1933 года. В 1908 году группа немецких альпинистов, возглавляемая фон Ранке, попала в бурю и была вынуждена отступить. Через пять лет бельгийские альпинисты достигли высоты десять тысяч футов, но не смогли найти путь к вершине. В 1919 году другая немецкая экспедиция добралась до отметки двенадцать тысяч футов, но и им пришлось испытать горечь поражения после того, как два участника этой экспедиции разбились насмерть. И тем не менее большинство альпинистов считали восхождение на Мукенко технически несложным; обычно им удавалось подняться от подножья до вершины за день. В 1943 году был открыт новый маршрут восхождения – по юго-восточному склону, – оказавшийся очень длинным, но зато практически безопасным. В последующие годы на вершину Мукенко большей частью поднимались именно этим путем.
На высоте девяти тысяч футов сосновые леса исчезли. Теперь путники шли по заросшим невысокой травой лугам, мерзли в холодном тумане, а разреженная атмосфера вынуждала все чаще и чаще останавливаться, чтобы перевести дыхание и хоть немного отдохнуть. Постоянные жалобы членов экспедиции вывели Мунро из себя.
– А что вы хотели? – говорил он. – Это гора. На то и гора, чтобы быть высокой.
Мунро был особенно безжалостен с Росс, которая уставала быстрее других.
– А как же ваш график? – спрашивал он. – Самое трудное впереди. Пока не доберешься до двенадцати тысяч футов, подниматься даже скучно. Если вы сдадитесь сейчас, то к ночи мы никак не дойдем до вершины; значит, потеряем целый день.
– Мне все равно, – сказала наконец Росс и упала на землю, жадно глотая воздух.
– Женщины есть женщины, – насмешливо сказал Мунро и улыбнулся, когда Росс взглянула на него.
Мунро бранил, высмеивал, ободрял их, каким-то чудом заставляя идти и идти.
Выше десяти тысяч футов исчезла и трава; теперь под ногами путешественников были лишь покрытые мхом и лишайниками камни. Однажды в холодном сером тумане они натолкнулись на одинокое странное дерево с толстыми листьями; это была лобелия; в остальном отсюда до самой вершины были лишь голые камни. Именно поэтому Мунро подгонял спутников; он совсем не хотел, чтобы на безжизненных склонах их застала буря.
Когда путешественники оказались на высоте одиннадцати тысяч футов, солнце начало клониться к закату, и они остановились, чтобы укрепить второй направляющий лазер, входящий в состав системы лазерного наведения, также разработанной СТИЗР. Этим утром в нескольких милях к югу Росс уже установила первый лазер. Тогда на это ушло тридцать минут.
Второй лазер требовал еще большего внимания, потому что его нужно было согласовать с первым. Несмотря на электронное глушение, необходимо было также установить связь с Хьюстоном, чтобы точно нацелить крохотные лазеры
– размерами они не превышали карандашную резинку, укрепленную на миниатюрной треноге. Два лазера располагались так, что их лучи пересекались над джунглями на расстоянии многих миль, и если расчеты Росс были верны, то точка пересечения должна была оказаться точно над городом Зиндж.
Эллиот высказал опасение, не окажется ли их лазерная система наведения неожиданным подарком консорциуму, но Росс сказала, что это исключено.
– Они могут увидеть их только ночью, – пояснила она, – а по ночам они спят. Днем же наши маяки обнаружить невозможно – в этом вся прелесть этой системы.
Скоро они почувствовали запах сернистого газа: из кратера вулкана, до которого оставалось полторы тысячи футов, вниз по склону спускались вулканические газы. Здесь уже не было вообще никакой растительности, лишь голые твердые камни, между которыми тут и там попадались пятна пожелтевшего от серы снега. Ослепительное небо приобрело темно-синий оттенок. Отсюда открывался живописнейший вид на южную часть хребта Вирунга с гигантским конусом Ньярагонго, поднимавшимся над темно-зеленым конголезским лесом и наполовину скрытым туманом Карисимби.
Последняя тысяча футов оказалась самой трудной, особенно для Эми, которая чуть ли не на каждом шагу ранила себе ноги об острые куски застывшей лавы. Выше двенадцати тысяч футов землю покрывал лишь щебень, в который превратилась холодная магма. Они добрались до вершины вулкана к пяти часам вечера и долго смотрели на дымящийся кратер и озеро лавы шириной в восемь миль. Эллиот был разочарован: кругом одни черные камни, между которыми пробиваются струи серого пара.
– Посмотрим, что вы скажете, когда стемнеет, – возразил ему Мунро.
Поздним вечером в сетке трещин темной корки озера засверкала темно-красная горячая лава, окрашивая в такой же цвет струи пара, с шипением вырывавшиеся из трещин. С высотой пар постепенно обесцвечивался. Красное свечение отражалось и в стенках палаток, поставленных на краю кратера. На западе лунный свет окрасил серебром редкие облака, под которыми расстилались бескрайние тропические леса Конго. С вершины Мукенко были видны и неестественно прямые зеленые лазерные лучи, пересекавшиеся над черным лесом. Если им хоть немного повезет, завтра они доберутся до точки их пересечения.
Наступило время вечерней связи с Хьюстоном, и Росс включила передатчик. Когда прошли обычные шесть минут, выяснилось, что необходимость в сложных методах электронного подавления отпала: прямой связи со СТИЗР ничто не мешало.
– Черт, – сказал Мунро.
– Что это значит? – не понял Эллиот.
– Это значит, – мрачно объяснил Мунро, – что консорциум уже не глушит наши передачи.
– А разве это плохо?
– Очень плохо, – ответила Росс. – Этому может быть только одно объяснение: япошки добрались до Зинджа и уже нашли алмазы.
Росс покачала головой и отрегулировала изображение:
ХЮСТН ПДТВРЖДЕТ КНСРЦИУМ В ЗИНДЖЕ С ВЕРОЯТНОСТЬЮ 1,000. БЛШЕ НЕ РСКЙТЕ ПЛЖЕНИЕ БЕЗНАДЕЖНО.
– Не могу поверить, – проговорила Росс. – Все кончено.
– Ох, мои ноги! – застонал Эллиот.
– Я устал, – заявил Мунро.
– Все к черту! – сказала Росс.
До предела измученные, они отправились спать.
ДЕНЬ ВОСЬМОЙ: КАНЬЯМАФУГА, 20 ИЮНЯ 1979
1. СПУСК
Утром 20 июня вставать никто не торопился. Путешественники неспешно позавтракали, не поленившись приготовить горячее мясо. Греясь под лучами горного солнца, они поиграли с Эми, которой очень польстило неожиданное общее внимание. Лишь в одиннадцатом часу экспедиция стала спускаться с вершины Мукенко в зону тропических лесов.
Западные склоны Мукенко почти отвесны и практически недоступны, поэтому сначала путники примерно на полмили спустились в дымящийся кратер вулкана. Впереди, неся на голове самое тяжелое, шел Мунро, а наиболее крепкому носильщику Асари пришлось нести Эми, потому что на раскаленные камни наступать без обуви было просто невозможно.
Эми была в ужасе. По ее мнению, люди, растянувшиеся цепочкой на крутом внутреннем склоне кратера, определенно сошли с ума. Эллиот был склонен согласиться с гориллой: здесь было невыносимо жарко, ближе к лавовому озеру едкий дым щипал глаза и раздражал дыхательные пути, а из-под трескающейся тяжелой черной коры доносились булькающие звуки – это дышала жидкая лава.
Потом путешественники подошли к удивительнейшему созданию природы, которое носило название Нарагема, или Дьявольский глаз. Нарагема представляла собой арку высотой около 150 футов с такой гладкой поверхностью, что казалось, будто ее отполировали изнутри. Арка продувалась свежим ветром, а внизу через нее виднелась зелень джунглей. Здесь путешественники остановились на короткий привал, а Росс обследовала гладкую внутреннюю поверхность арки, образовавшейся, очевидно, во время одного из извержений, когда мощный поток лавы успел затвердеть лишь снаружи, а внутренняя его часть потом стекла ниже, оставив после себя эту изящную структуру.