"Народ в этой стране темен и непросвещен, до сих пор процветает вера в чертей, леших и ведьм. В деревеньке Баклуши я своими ушами слышал, как один почтенный человек сказал своей супруге возле магазина: "Лучше отдай бутылку, ведьма", на что та ответила: "Да пошел ты от меня к лешему, старый черт!"
После такого свидетельства очевидца, мистер Лопотуша, вопрос был решен окончательно...
"Какая же это скотина так опозорила нашу деревню на весь мир? грозно подумал дед Кузя. - Возле магазина, говорит. Вроде бы я всех знаю, кто возле магазина. Ужо я его отыщу!.."
- И как видите, ошибочно, - продолжал черт. - Вот и верь прессе после этого. Оказалось, ничего похожего. Оживленное место, электричество, радио, Дом культуры с богатой библиотекой, передовой образцово-показательный кооператив, а главное - просвещенные, приветливые и жизнерадостные люди.
- Добавьте сюда, герр Штюкк, большой гидролизный завод по соседству, который превратил реку Вонючку, прозванную так за целебные сероводородные ключи, в сточную канаву. И осушенные Змеиные болота, где прежде водилось полным-полно дичи, а теперь одна осока. И порошок, который распыляют по всей округе с самолета. От него в лесу вся живность передохла, а у меня, извините, чесотка по телу пошла. И динамик на Доме культуры день и ночь орет без передыху "Стань таким, как я хочу!" А я, герр Штюкк, не желаю стать таким, каким они хотят. Я, может быть, желаю остаться самим собой, добрым старым домовым, и по мере сил делать свое дело...
"Эвона оно что! - сообразил дед Кузя. - И как это я раньше не допер, ента же штука - самый обнаковенный домовой. Ну и негодяй! Типичный негодяй этот Лопотуша. А еще свой, колхозный. Хает почем здря нашу действительность перед иностранцем, а сало небось русское жрет! Погоди же, доберусь я до тебя, крыса безмозглая, выведу на чистую воду!"
- Понимаю вас, глубоко понимаю и сочувствую, - вежливо вздохнул иностранец, то есть черт. - Мы весьма озабочены чрезмерным развитием того явления, которое определяется понятием "изнанки технического прогресса", или, как любят выражаться русские, "оборотная сторона медали". Но, к сожалению, остановить человечество в его поступательном движении невозможно. Единственное, что мы в состоянии сделать, как-то смягчить удар, ожидающийся уже в ближайшем будущем. Собственно, этому и посвящен конгресс. Кстати, далеко ли до Змеиных болот, мистер Лопотуша?
- Напрямую, - ответил домовой, - час ходу. Но я знаю одну окольную тропинку, за десять минут доберемся. Ого, уже время...
И пара нечистых растаяла в темноте на глазах у пораженного всем увиденным и услышанным деда Кузи.
Заинтригованный донельзя, старик решился не ходить нынче на службу, ничего не случится за ночь с Домом культуры, а отправиться на Змеиные болота и хоть одним глазком взглянуть на затевающийся там чертячий шабаш.
Окольную тропинку к Змеиным болотам знал не только Лопотуша, знал ее и дед Кузя. И хотя за быстрыми на ноги чертями старик явно не поспевал, через полчаса он уже подходил к той местности, где в добрые старые времена действительно были грандиозные болота - мечта охотников на водоплавающую дичь, а ныне простирались унылые солончаковые луга, заросшие осокой. Луна светила вовсю, и старик видел каждую травинку, каждый лист на тропе.
Внезапно из-за кустов на освещенное место выкатилось что-то. Это было... Это было похоже на два пушистых одуванчика, только побольше. Подскакивая и обгоняя друг друга, покатились они впереди деда Кузи в сторону Змеиных болот. Смекнув, что и эти, по всей вероятности, из той же компании, старик снял шапку, изловчился и накрыл нечисть, как пацаны накрывают зазевавшуюся бабочку. Потом осторожно нашарил их рукой и, стараясь не раздавить, по одному пересадил в карман. На ощупь они оказались как мышата, мягкие, теплые, и гладить их было приятно и щекотно. Дед Кузя довольно долго бродил по Змеиным болотам, но никаких следов герра Штюкка, Лопотуши или еще чего-нибудь подозрительного не обнаружил. И только под утро, когда луна уже начала бледнеть, а восточная сторона неба исподволь наливаться прозеленью, уловил старик какой-то характерный запашок, отдающий затхлостью и горящей серой. Он пошел на запах и вскоре услышал галдеж и писк, исходящий из небольшого овражка на границе Змеиных болот и леса, что у подножия горы Чертовы кулички. Осторожно, кустами, прокрался он к откосу, глянул вниз - и едва не свалился. Вот это было зрелище!
По всему овражку, занимая добрый гектар площади, кишмя кишела самая разнообразная нечисть. Тут были и обыкновенные черти вроде герра Штюкка, засаленные, лысоватые, с унылыми дряблыми физиономиями, с изрядными брюшками, а иные с обломанными рогами; и зеленобородые коряжистые лешие, обросшие лишайником; и жабообразные, ластоногие, ядовито-зеленые болотные черти с вылезшими на лоб склеротическими глазами; и перепончатокрылые надутые упыри; и кикиморы, которых дед Кузя сразу узнал, хотя отродясь не видывал подобных неописуемых страшилищ; и какие-то длинноногие вертлявые пигалицы; и важные паны, состоящие сплошь из одной бороды; и явно заграничного происхождения лощеные, упитанные, с выражение собственного достоинства на лице гномы и тролли; и скучающие сонные эльфы; и обыкновенные домовые вроде Лопотуши - запущенные, заплесневелые, изъеденные молью и вывалянные в пуху; и разная другая мелочь без названия, отдаленно напоминающая то запечных сверчков, то помятые одуванчики, то даже ершики, какими моют бутылки. И вся эта нечисть шебутилась, размахивала ногами, руками, лапами, хвостами и крыльями, у кого что было; невообразимо галдела, пищала, хихикала, свистела, аплодировала, улюлюкала, топала, заупокойно выла и утробно ухала - хоть уши затыкай; и все проталкивались к трухлявому пеньку, заменявшему трибуну, и все требовали слова. Зрелище было настолько непристойное и омерзительное, что дед Кузя хотел уже плюнуть и уйти от греха подальше, но тут один важный седобородый пан, на вид вроде поприличнее других, влез на трибуну, то бишь на пенек, и провыл, что объявляется пятнадцатиминутный перерыв, после чего прения будут продолжены. Моментально вся нечисть бросилась врассыпную и раскатилась в разные стороны с криками: "Пиво привезли!", "Мохеровые платки выбросили", "На меня очередь займите", - будто только затем и съехалась сюда со всего света, чтобы толкаться в буфетах и прохаживаться, покуривая, по коридорам.