Время решительности. Он неуклюже пытается схватить ее. Мимо.
– Не надо… – кусок ткани предательски легко начал прогибаться, от ее легкого прикосновения и складка ткани сложилась в насмешливую косую улыбку. И под давлением: “Поздно, слишком поздно” он как-то обмяк и опустошенно коснулся горячим лбом доски пола.
– Почему? – но руку опустила. Насмешка стерта. Она поворачивает голову и, не раздумывая пытается догнать то, что еще есть – Почему! Почему… – облегчённо выдыхает, ощутив стук его сердца.
***
Он ждет и внимательно следит сквозь полуприкрытые веки за тем местом, где всего лишь, мелькнул возможный признак жизни.
Теперь только терпение может эфимерное превратить в нечто осязаемое. Ну а такой шанс, скорее всего последний, он не упустит.
И все закрутилось… Приз – шанс покинуть это место. Цена – пустяк… Стать самим терпением.
***
– Зачем, зачем, зачем… – его лоб синхронно расставлять запятые ударами в деревянный набат.
Алые губы неожиданно превратились в полоску, отчего подбородок заострился, и девушка стала похожа на хищную птицу.
Птица неожиданно взмахнула копной черных волос и взлетела.
***
Громкий и частый звук начала ввел царицу в оцепенение. Блуждающий взгляд зацепился за тонкую струйку падающих вниз кристаллов алого цвета, и замер.
– Один, два, три… – аккуратно очерченные алым губы вели счет.
Достигнув отметки 120, все пришло в движение. Принцесса кинулась к аляпистой мозаике напротив и стремительно стала выводить пальцем узоры, которые следом превращались в огненные знаки.
Принцесса сделала шаг назад и усталым взглядом окинула горящую стену.
***
Доска постепенно впитывала алую жидкость, утоляя полувековую жажду. Удары становились все глуше и реже. Набат замолчал.
***
Она, скрестив ноги, присела у его изголовья и стала внимательно разглядывать его тощую шею, соединяющую ворот клетчатой рубахи и пучки русых волос.
– Ну что? – устало – пришел в себя? Подожди… – осторожным движением руки она приподняла его голову, – сейчас я все хорошо сделаю… – другой рукой прижала влажное полотенце к его лбу – ну и испугал ты меня… – наклонилась и нежно прижилась губами к его макушке.
***
– Ты не представляешь, что ты натворила!
Он сидел напротив нее, придерживая рукой намотанное на лоб полотенце.
Она представила себя – такую серьезную и его напротив, с этой комичной повязкой… Улыбнулась.
***
Зверь неподвижен. Сейчас он борется с полуденным солнцем и липким асфальтом.
Пепельный ворон сделал несколько прыжков и склонив голову набок, не мигая разглядывает зрачки зверя, скрытые полуприкрытыми веками.
–– Обычно, ход вещей не изменен.
Зверь терпеливо терпит. Тушка птицы чуть в сторону и когтистая лапка поднялась вверх. Секунда безупречного баланса и лапка вновь ощутила мягкость горячего асфальта.
–– Думаешь что твоя хитрость – это часть закономерного результата – резкий поворот клювом, но несколько крупиц, окаменевшего настоящего, успели проскочить через узкое стеклянное горлышко времени – но ведь ты можешь и ошибаться.
– Дурацкая птица несущая дурные вести – эта мысль, так и осталась невысказанной, под давлением естественного хода вещей.
Очередное резкое движение. На этот раз прыжок вперед. Время вновь отправило в прошлое и выстроило новый порядок вещей.
– Возможно, но вот появляюсь я – неожиданно, зверь увидел лицо смотрящие на него. Оно еще далеко, где-то в глубине этой черной дыры и едва различимо – вероятно моя привязчивость, то же, часть этого порядка. А?
Терпение многих часов, кирпич за кирпичиком, выстраивавшее мир, где для жертвы нет спасения, пошатнулось – зверь прорычал: “Проооочь.”
***
Рука опустилась вниз, за ней послушно последовал источник комизма. Теперь на нее смотрела сама рассудительность, возведённая в ранг абсолютного перфекционизма.
– Надо бежать. – иногда рассудительность бывает такой костноязычной в изложении истинного смысла, и такой искренней в тембре голоса, поддавшегося ей.
–Отличная идея! – воскликнула та, для которой такого понятия не существует.
– Тссс – палец к губам, это уже осторожность как одна из форм проявления рассудительности. Для усиления степени важности, скосила глаза в сторону окна.
Так забавна эта маска, пытающаяся упорядочить безумный поступок.
– Да, да. Это наш секрет! Ни кто не должен знать, что мы бежим к морю! – восторженный шепот.
Эта беспечность ее улыбки, просто ввергает…, нет, все усложняет.
– Почему к морю?
Её плечи приподнимаются, руки в стороны, глаза смотрят в потолок, лицо демонстрирует снисходительность.