— Доктор! — вопил кто-то. — Помогите. Ради Бога, помогите. Я схожу с ума!
Доктор вошел в комнату, Пуаро последовал за ним. Это была спальня, где был настоящий кавардак; на полу рассыпан какой-то белый порошок, по всей комнате валялись разбитые и целые рюмки и бокалы, разбросана одежда. На кровати лежала женщина с неестественно белыми волосами и зловеще бледным в полумраке лицом.
— По мне ползают насекомые! — кричала она. — Целые полчища насекомых… Прогоните их… Ради Бога, доктор, дайте мне что-нибудь выпить.
Доктор стоял у кровати и сдержанным голосом успокаивал ее.
Пуаро тихо вышел. Напротив он увидел какую-то дверь и открыл ее. За ней была небольшая комната, почти без мебели. На кровати лежала неподвижная женская фигура.
Пуаро на цыпочках подошел к ней.
Темные волосы, удлиненное бледное лицо… Да, доктор был прав, молодое, совсем юное лицо.
Девушка открыла глаза, увидев Пуаро, вздрогнула, села в кровати, тряхнула головой, пытаясь отбросить назад упавшие на лоб волосы. Она походила на испуганную лошадку, которой незнакомый человек пытается дать лакомство.
— Кто вы? — испуганно спросила она, голос у нее был молодой и звонкий.
— Не бойтесь, мадемуазель, — успокоил ее Пуаро.
— Где доктор Стоддарт? — все еще настороженно спросила девушка.
В эту минуту в комнату вошел доктор, и девушка вздохнула с облегчением.
— A-а… это вы, доктор, — сказала она. — А это кто?
— Это мой друг, Шейла, — сказал доктор. — Как вы себя чувствуете?
— Ужасно плохо, — ответила девушка. — И зачем я только нюхала это.
— На вашем месте, Шейла, — сухо прокомментировал доктор, — я бы давно покончил с этим.
— Я больше не буду, — как-то по-детски сказала Шейла.
— Кто вам его дал? — спросил Пуаро.
Ее глаза расширились, верхняя губа задергалась.
— Это было здесь… в доме… Мы все пробовали. Сначала мы чувствовали себя словно в раю, так было хорошо…
— Но кто принес его сюда? — настойчиво спросил Пуаро.
— Я не знаю. — Шейла покачала головой. — Может быть, Тони Хоукер или кто другой, но точно сказать не могу.
— Вы нюхали кокаин в первый раз, мадемуазель? — спросил Пуаро.
Она кивнула.
— Вам лучше больше его не пробовать, Шейла, — сказал доктор. — Это чревато последствиями.
— Да, конечно, — неохотно согласилась Шейла, — но сначала было так хорошо.
— Слушайте меня внимательно, Шейла Грант, — строго сказал доктор. — Я врач, и я знаю, о чем говорю. Стоит только начать, и вы попадете в очень неприятную ситуацию. Я многих видел в таком состоянии, и я знаю то, о чем говорю. Наркотики губят и тело и душу. Вино — меньшее зло по сравнению с наркотиками. С этой минуты вы должны забыть о них. Поверьте мне, Шейла, я не шучу. Как вы думаете, что сказал бы ваш отец, услышав про эту вечеринку?
— Отец? — переспросила Шейла, ее голос задрожал от смеха. — Хотела бы я увидеть его лицо. Он не должен об этом знать. У него железные кулаки.
— Доктор, доктор, помогите! — снова раздался голос миссис Пейшенс из другой комнаты.
Пробормотав что-то нелестное в ее адрес, доктор Стоддарт вышел из комнаты.
Шейла Грант снова уставилась на Пуаро.
— А кто вы на самом деле? — спросила она. — Я вас на вечеринке не видела.
— Да, я на вечеринке не был, — признался Пуаро. — Я друг доктора Стоддарта.
— Вы тоже доктор? — спросила она. — Нет, на доктора вы не похожи.
— Меня зовут, — сказал Пуаро тем самым тоном, которым объявляют антракт в театре, — меня зовут Эркюль Пуаро.
Его слова произвели должное впечатление на девушку, хотя временами Пуаро приходилось убеждаться, что молодому поколению не очень знакомо его имя.
Шейла же, вне всякого сомнения, знала или слышала его имя. Она была ошеломлена и, уставившись на Пуаро, застыла в оцепенении.
Справедливо это утверждение или нет, но говорят, что почти у каждого англичанина в Торкви живет тетя, а в Мертоншире, как минимум, какой-нибудь дальний родственник.
Эркюль Пуаро был иностранцем, и, естественно, никаких родственников в Мертоншире у него не было, зато было много друзей и знакомых. Приехав в Мертоншир в этот раз, он посетил прежде всего леди Кармайкл, главным занятием которой было перемывание косточек соседям. Пуаро пришлось выслушать целый поток сплетен о всех ее соседях, пока леди Кармайкл не перешла к рассказу о семье генерала Гранта, что Пуаро интересовало больше всего.
— Генерал Грант? — переспросила леди Кармайкл. — Он живет один с четырьмя дочерьми, и неудивительно, что он не может с ними справиться. Да и что может сделать один отец с четырьмя взрослыми дочерьми? — сказала она, всплеснув руками.
— Ну и что же? — спросил для поддержания разговора Пуаро.
— Генерал как-то сказал мне, — продолжала леди Кармайкл, — что у него в полку была железная дисциплина: все его слушались и повиновались беспрекословно, но с дочерьми он справиться не может. Вот когда я была молодая, — оживилась она, — то была свидетелем того, как старый полковник Сандис, проклятый солдафон, измывался над своими дочерьми…
Далее следовал длинный рассказ о полковнике Сандисе и о его дочерях и еще о дюжине друзей леди Кармайкл, окружавших ее в молодости.
— Я не хочу сказать, — возвратилась она к прежней теме, — что с дочерьми генерала Гранта происходит что-то неладное. Нет. У них просто много энергии, и они не знают, куда ее девать. А к ним приходят какие-то странные люди, у которых ничего аристократического не осталось. Только о деньгах и говорят. От этих разговоров можно сойти с ума. О ком вы спросили, господин Пуаро? — не расслышала хозяйка. — Об Антони Хоукере? Да, я его знаю. Очень неприятный человек. Купается в деньгах. Он приезжает сюда поохотиться и устраивает вечера, прекрасные вечера, богатые и непохожие на другие. Это мне говорили люди, которые там бывали. Сейчас стало модным обвинять человека в том, что он либо много пьет, либо употребляет наркотики. А недавно кто-то сказал мне, что дочери генерала Гранта много пьют, и мне было неприятно это слышать. А если кто-то ведет себя не так, как другие, всегда найдутся люди, которые будут утверждать, что этот человек употребляет наркотики. Они, конечно, имеют в виду миссис Ларкин, и, хотя она мне глубоко безразлична, я все же считаю, что она просто рассеянный человек… Она, между прочим, близкая приятельница вашего Антони Хоукера и настроена против дочерей генерала Гранта, считая их, выражаясь фигурально, «пожирателями мужчин», людоедами. Я, конечно, понимаю девушек. Они недурны собой, и, естественно, молодые люди ими увлекаются.
— А миссис Ларкин? — спросил Пуаро. — Что она собой представляет?
— Миссис Ларкин? — переспросила леди Кармайкл. — Да разве можно сегодня сказать что-либо определенное о ком-нибудь? Я знаю только, что она хорошо ездит верхом и, помимо всего прочего, очень богата. Ее муж был какой-то величиной в городе и умер естественной смертью. Миссис Ларкин живет здесь недавно, переехала сюда вскоре после того, как здесь поселилась семья Грантов. Я всегда думала, что она…
Леди Кармайкл вдруг замолчала, рот ее открылся, глаза заблестели. Наклонившись вперед, она стукнула Пуаро по колену ножом для разрезания бумаг, который держала в руке.
— Господи! — воскликнула она в возбуждении. — Так вот почему вы приехали сюда. Вы — бессовестное чудовище! И вы молчите! Сейчас же расскажите мне обо всем.
— О чем? — изумился Пуаро. — О чем я должен вам рассказать?