Указ этот был подписан 30 декабря 1896 года, а несколькими неделями раньше, 7 декабря, Анатолий Федорович был избран почетным членом Академии наук. Звание почетного члена академии не давало Кони материальных благ, которыми пользовались ординарные академики, но авторитет этого научного учреждения был очень высок.
Увенчивая Кони званием, академики знали, что оказывают честь не только выдающемуся юристу, но и человеку высоких нравственных убеждений, человеку, которого не без оснований назвали «совестью России». Газета «Россия» писала, что имя Кони «пользуется широкой известностью не только как выдающегося криминалиста и судебного оратора, но и как замечательного деятеля-гуманиста, одного из образованнейших людей нашего века, серьезного и глубокомысленного писателя, психолога, образцового стилиста и знатока русской речи».
Академия хорошо знала блестящий ораторский талант Анатолия Федоровича, его способность к глубокому анализу явлений жизни. В декабре 1895 года Кони выступал на общем собрании Академии наук с докладом, посвященным памяти Д. А. Ровинского. Доклад этот продолжался три с половиною часа и был выслушан с огромным вниманием.
Уходя с поста обер-прокурора, Кони надеялся и в роли рядового сенатора оказывать влияние на разрешение дел в Сенате.
«..Я говорил уже с Вами о моем уходе, когда был в октябре в Москве, — писал Кони Александру Ивановичу Чупрову[43]. — Мне, конечно, жаль «публичности» и отсутствие ее составит незаживающую рану, но «слово» мое в Сенате останется прежним и даже более веским, ибо будет сопряжено и с «голосом», а руль свой я передаю в чистые честные и просвещенные руки, чего могло бы не случиться, если бы я, вследствие физического и душевного утомления, ушел через год или два».
Надежды его не оправдались: «кассационная деятельность… своим бездушным формализмом, растущим изо дня в день, совсем отвратила меня от себя…»
Даже теперь, уйдя в рядовые сенаторы, Анатолий Федорович думает об отставке, «до того опустилось нравственно ведомство, к которому я считал за честь принадлежать и которому отдал… все свои силы. Больно за родину!» Этот крик души вырвался у него в письме Б. Н. Чичерину.
Потянулись скучные, мертвящие своей тягучестью и казенностью заседания. Только занятия литературой, общение с друзьями, к которым теперь прибавилось несколько академиков, скрашивали его жизнь.
Накануне 100-летней годовщины со дня рождения Пушкина, 26 мая 1899 года, Кони выступил на торжественном заседании Академии наук с речью о нравственном облике поэта. Выдающийся юрист отдал дань глубочайшего уважения гениальному поэту. «Нравственный выразитель коренных начал народного духа» был с детских лет кумиром Анатолия Федоровича. Зная наизусть почти все, что вышло из-под пера поэта, Кони очень верно определял место Пушкина в нашей литературе: «Какую бы сторону ея (литературы. — С. В.) ни исследовать приходится почти всегда подняться вверх по течению, к Пушкину».
Речь Кони о нравственном облике поэта была им выстрадана — так много личного, созвучного своим убеждениям нашел Анатолий Федорович в судьбе и убеждениях поэта. Он, наверное, думал и о себе, когда говорил о любимом поэте: «Ему тяжело жилось в современном ему обществе, где приходилось нести свою любовь к правде, свое «роптанье вечное души» в бездушную среду «злых без ума, без гордости спесивых», влачащих скуку «как скованный невольник мертвеца» и отдыхающих на чувстве недоброжелательства и на виртуозности клеветы по отношению ко всякому, кто умственно или нравственно возвышается над их уровнем. В то время, когда поэту казалось невозможным считать, что «добро, закон, любовь к отечеству, права — лишь только звучные слова», ему же приходилось в письме к Чаадаеву с душевной болью отмечать у нас «отсутствие общественного мнения, равнодушие к долгу, правосудию и правде»…
«…Между окружающими его нашлись… платящие обидой за жар его души, «доверчивой и нежной». Их «предательский привет» глубоко уязвлял его впечатлительное сердце. Он мог повторить слова Саади в «Гюлистане»: «Враг бросил в меня камнем, и я не огорчился, — друг бросил цветком — и мне стало больно». Рядом таких скрытых обид и злоупотреблений «святою дружбы властью», очевидно, вызваны выстраданные звуки негодования в его «Коварности», когда ему довелось «своим печальным взором прочесть все тайное в немой душе» того, кого он считал другом…».
В ознаменование 100-летия со дня рождения великого поэта Академия наук учредила при отделении русского языка и словесности Разряд изящной словесности. Первоначально его даже хотели назвать Пушкинским разрядом.