Кони отдыхал душой в этой маленькой деревушке. Бледнели или вовсе растворялись в вечернем белесом тумане его петербургские враги, надуманными и никчемными казались «вечные вопросы», смешными — нападки газет. Уютно потрескивали ольховые дрова в камине, слушатели ждали от сенатора новых очерков, а он вдруг начинал читать им «Дом Эшеров» Эдгара По. Читал он с истинным артистизмом, гости замирали от страха, долго аплодировали, но потом все-таки настойчиво требовали «почитать Кони»…
Ненадолго вернувшись в Петербург, Анатолий Федорович отправляется почти на два месяца на Рижское взморье. «Мой адрес с 5 мая по 25 июня будет — Дуббельн, «Мариенбад»… — пишет он Михаилу Ивановичу Сухомлинову.
Но недаром повторял Анатолий Федорович и в шутку и всерьез о том, что жизнь как перестрелка. Минуты затишья, уютное потрескивание дров в камине затерянной в лесах усадьбы радовали его недолго. Отдохнув душою, он снова рвался в бой. В водовороте дел он жил настоящею полнокровной жизнью бойца, по привычке жалуясь на здоровье, но по-прежнему мало считаясь с ним. Снотворное, сердечные капли, пилюли от головной боли глотал он в огромных количествах. (И попутно дотошно изучал медицину, считая, что уж раз на роду ему написано часто болеть, то свои болезни нужно знать профессионально).
А судьба готовила ему все новые и новые испытания — он ехал отдохнуть в свой любимый сестрорецкий Курорт, когда произошло крушение поезда. Кони выпал из вагона.
«Я разорвал себе в начале августа связки правого бедра и, пролежав три с половиною недели в чрезвычайных страданиях, все еще не выхожу, двигаясь по комнате на костылях», — писал Анатолий Федорович в сентябре 1900 года Сухомлинову.
Хромота осталась на всю жизнь. Сначала одна палочка, затем — два костылька стали его постоянными спутниками.
Он грустно шутил: отныне я со всеми на короткой ноге…
Работе в академии Кони отдается со всей своей энергией — он становится одним из самых активных рецензентов произведений, поступающих на конкурсы, и удостаивается за это нескольких высоких наград — золотых медалей, в том числе Пушкинской, за критический разбор книги Николая Дмитриевича Телешова и медалью Академии паук за отзыв об «очерках и рассказах» Антона Павловича Чехова.
А к выдвижению на премию своих произведений Кони относился очень щепетильно.
Когда вышла его книга «Отцы и дети судебной реформы» — в прекрасном переплете, на отличной бумаге — настоящее подарочное издание, С. Ф. Ольденбург и большинство академиков в один голос советовали Кони представить ее на премию императора Александра II (эту премию присуждало Симбирское дворянство). Книга была посвящена тем, кто разрабатывал и проводил в жизнь Судебные уставы 1864 года, и присуждение ей премии Александра II, при котором эти уставы принимались, пе могло вызвать возражений. Тем не менее Кони засомневался:
«Несмотря… на формальное право — я не мог отрешиться от чувства некоторой трудноуловимой неловкости, состоящей в том, что почетный Академик сам представляет свое сочинение на соискание премии лицам, с которыми, в той или другой форме, он часто приходит в трудовое соприкосновение». Так писал Анатолий Федорович своему другу академику А. С. Лаппо-Данилевскому.
Еще ранее, как только его избрали почетным академиком, Кони попросил снять его работу с конкурса на премию архиепископа Макария.
«…Не следует ли признать, что лица, носящие звание почетных академиков, в соискании премий участвовать не могут?» — писал Кони одному из своих товарищей по академии. И лишь однажды он не возразил против присуждения ему премии. Но на это были веские причины…
Надо сказать, что Академия наук не была особо разборчива по части присуждаемых премий. Кроме Пушкинской, Лермонтовской и тех, что названы выше, присуждались премии: графа Д. А. Толстого — одного из самых ярых реакционеров на ниве народного просвещения, графа Уварова, Ф. Ф. Брандта, Г. П. Гельмерсена и даже графа А. А. Аракчеева. Правда, последней премией академия не успела никого «осчастливить» — 50-тысячную премию с процентов на капитал, положенный в 1833 году, должны были впервые присудить в 1925 году… Была и премия князя Н. Б. Юсупова, и премия тамбовского дворянства…