— Я вижу, что меня не очень-то ждут в этом доме, — улыбаясь, сказала она. Но Кони уже был рядом. Они обнялись, расцеловались по-русски, троекратно.
— Как я вам рад, Мария Гавриловна! — Кони сиял. — В кои веки сдержали свое обещание… Познакомьтесь. — Он обернулся к Лансере, представил ее. — Сотрудница жизни, моя верная помощница Надежда Павловна, генеральская дочь и строгая учительница литературы.
Женщины раскланялись.
— Я пойду, Анатолий Федорович. — Лансере собрала свой маленький саквояжик.
— Завтра в десять. Сможете? — Кони, чуть наклонив голову, с улыбкой заглянул Надежде Павловне в глаза. — Я без вас пропаду.
— Смогу. Конечно, смогу.
— Дамский угодник, — весело сказала Савина, когда Надежда Павловна ушла. — Умеете выбирать себе «сотрудников жизни». Какое у нее доброе, прелестное лицо.
— Старый друг лучше… — начал Анатолий Федорович, но Савина погрозила ему пальцем. — Ну, ну, не рассказывайте мне сказки. Эта учительница литературы души в вас не чает. Каким холодом она меня окатила…
— Мария Гавриловна… — Кони развел руками. — Что вы такое говорите?!
— Что вижу, милый Анатолий Федорович. — Савина ходила по кабинету, рассматривала развешанные по стенам картины и фотографии. Брала то одну, то другую книгу с огромного письменного стола, с подоконника, где они дожидались еще своего места в шкафу. И продолжала говорить: — Вы не забывайте, сколько лет я в театре, сколько лицедействую. А лицедей, сам владея мимикой, может и по чужому лицу читать. Вы мне верьте, Анатолий Федорович. Боже, а какой неумехой я в театр пришла! Поверите ли? Отец сердился: «Из этой упрямой дуры ничего не выйдет…»
— Мария Гавриловна! — запротестовал Кони. — Зачем вы на себя наговариваете! Я еще от матери дифирамбов в ваш адрес наслушался.
— Правда? Не бранила меня Ирина Семеновна?
— Помилуйте, как можно…
— А ведь мы с ней рассорились… В Минске. Она в труппе первое место занимала. По праву. Актриса была прекрасная. Я у нее многому научилась. И вот нелепость. Кто-то из зрителей для поощрения начинающих преподнес мне букет. Ирина Семеновна обиделась, не захотела выходить вместе со мной на вызов…
Чтобы не огорчать старого друга, Савина не стала рассказывать о том, что после злополучного букета в газете появилась статья, в которой порицались невежды, не замечающие истинного таланта подле «смазливой рожицы». И начиналась статья так: «Ох, эти букеты и неумеренные похвалы! Сколько они повредили молодым талантам на разных сценах…»
Позже Мария Гавриловна узнала, что статью написали по просьбе Сандуновой… Ум? сколько лет они дружили с Анатолием Федоровичем, сколько переговорили о разном, но никогда про размолвку с Ириной Семеновной Савина не упоминала. А вот сейчас, словно кто за язык дернул.
«Характер у меня вконец испортился, — подумала Мария Гавриловна. — А как она еще тогда мне сказала: «Смазливая рожица не есть еще талант». И ведь права.
— Мама была женщиной вспыльчивой. Но доброй в душе. И отходчивой, — проговорил Анатолий Федорович. — Я помню ее поездку в Минск. Из императорского театра она ушла. Играла где придется. Комических старух…
— С каким благоговением я гляжу на ваш письменный стол, — неожиданно сказала Савина и провела ладонью по зеленому сукну. — Наверное, он особый, помотает вам колдовать над словом.
— А вы садитесь за него, может, он и вам поможет? — предложил Кони.
— Вы хитрец, вам сотрудницы жизни помогают.
Анатолий Федорович весело рассмеялся.
— Сегодня даже на здоровье не жалуетесь, — сказала Савина. — И правильно. Чего о болезнях вспоминать…
— Русский человек о своих болезнях любит поговорить, что англичанин о погоде. — Анатолий Федорович поднялся с кресла, подошел к столу. Взял несколько страниц корректуры. — Я, знаете ли, всегда удивлялся Ивану Сергеевичу — как мужественно переносит он свои болезни. И написал об этом в своих воспоминаниях…
— Жду, жду с нетерпением, когда же вы начнете мне их читать, — сказала Савина и требовательно посмотрела на Кони.
— Когда вы, милая Мария Гавриловна, сядете в кресло и приготовитесь слушать. — Кони бегло просмотрел корректуру, что-то выискивая в ней. Наконец сказал: — Вот, нашел про болезни и про нас с вами: «В этот свой приезд он очень мучился припадками подагры и однажды просидел несколько дней безвыходно в тяжелых страданиях, к которым относился, впрочем, с большим юмором, выгодно отличаясь в этом отношении от многих весьма развитых людей, которые не могут удержаться, чтобы прежде всего не нагрузить своего собеседника или посетителя целой массой сведений о своих болезненных ощущениях, достоинствах врачей и качествах прописанных медикаментов». — Кони посмотрел на свою гостью.