И я отрекаюсь с грустью, сознавая, что во мне много нежности, деликатности, теплоты и чувства долга, чтобы составить счастье жены и быть хорошим отцом. Ну да как не суждено, так и толковать нечего, разве бы налетела какая-нибудь сумасшедшая любовь, от чего Боже упаси».
Бог не уберег его. «Сумасшедшую» любовь к замужней женщине ему еще предстояло пережить, терзаясь от одной мысли, что судьба связала эту женщину с человеком мало достойным.
Так и прожил он всю жизнь, мечтая завести семью. «Скажите Юлику… — писал Кони С. А. Андреевскому, — что если она меня не женит, то я кончу плохо. Мне нужна подруга и защитница от жизни и ее горестей». И в то же время страшился этого, считая, что семья свяжет его, заставит идти на компромиссы, поступаться своими убеждениями. Этого он боялся больше всего. Да и его представления об идеале были очень высоки…
Надежда Федоровна Морошкина вышла в начало 1870 года замуж за товарища прокурора Московской судебной палаты Николая Михайловича Коваленского. Между нею и Кони до самой смерти Надежды Федоровны сохранились дружеские отношения.
Итак, поездка за границу. Увы, вынужденная, но профессор Лямбль знал, что делает, когда настойчиво советовал своему молодому другу «проехать по Европе». Масса новых впечатлений захлестывает Анатолия Федоровича — у него остается мало времени, чтобы думать о своих болезнях, прислушиваться к своему организму и бессонными ночами мучиться от того, что «жить осталось так мало, а еще ничего не сделано».
Первая остановка — 28–30 июня — в Варшаве. Свидание с матерью и братом.
«Старые воспоминания прихлынули ко мне с особенною силою в Варшаве, — пишет Анатолий Морошкиной, — старый раны открылись, я прожил три дня в крайне раздраженном состоянии, так что очень жалел, что был в Варшаве до отъезда за границу и таким образом еще больше себя растравил. Что делать! Я никак но могу перервать пуповину, связывающую меня с семьею, и выходит плохо. Прошедшее тяжело, настоящее смутно и пусто, будущее безразлично, остается только бродить по кладбищу собственных воспоминаний… Распрощавшись с моею все-таки добрейшей старушкой и братом я поехал в Прагу 27 июня».
Город, основанный легендарной королевой Любушей, привел его в восторг. Сказалось и то радушие, с которым встретили здесь молодого прокурора из России, друга, профессора Душана Федоровича Лямбля.
«Самый город очень хорош… Я ходил первый день по Праге как зачарованный. Ты знаешь, как я люблю историю, — прошедшее имеет силу оживать в моем уме с особенною ясностью. Увидев себя среди исторических мест, я на время оторвался от обыденной жизни и целиком отдался минувшему, которое хорошо уже тем, что оно — минувшее. В Праге меня встретил мой хороший приятель — проф. Лямбль (отличнейший и ученейший человек). Он меня очень любит, и во время моей болезни в Харькове обращался со мною как нежный брат. Обрадовавшись моему приезду в родной его город… он тотчас же познакомил меня с цветом чешской литературы и ученого мира, так что я мог бы провести в Праге несколько дней крайне приятно, среди радушных и умных людей. Я говорю мог бы, ибо именно здесь отразилось то нервное состояние, в которое отчасти впал я в Варшаве…»
Кони затосковал по России, захандрил. Внимательный Душан Федорович отпаивал Анатолия прекраснейшим чешским пивом — лечение началось.
С первого дня поездки Анатолий Федорович ведет подробный дневник, как и его отец, Федор Алексеевич, оставивший «Краткие записки о путешествии по Европе». И пишет Наде Морошкиной длинные, полные ярких подробностей письма.
Кони интересует все — архитектура, картинные галереи, театры, быт. «Особенно хорошо у них хоровое пение», — писал он бисерным, но очень четким почерком в своих заметках о национальных обычаях чехов. Как изменится с годами этот почерк, каким энергичным, но неразборчивым он станет!
В Мюнхене Анатолий Федорович посещает Международную художественную выставку. Подробно записав свои впечатления от увиденного, Кони не ленится и даже рисует в своем альбоме подробный план выставки. Приходится только удивляться, как успевал он вести очень подробные и глубокие заметки, высказывая попутно свои мысли об общей этике искусства, о древнегреческой поэзии и религиозной живописи. А знакомство с судебными учреждениями Европы вызывает у него желание всерьез разобраться в этике прав и обязанностей гражданина. Этика права вскоре станет его «коньком», он будет упорно добиваться, чтобы студентам обязательно читался академический курс по этой дисциплине.