Выбрать главу
2

Второй мир, что напротив нас, словно фронт, который ждет нас на Западе — это Молк. Здесь Солнце, связывая при заходе небо и землю, опускается в свою западную ссылку, здесь находятся в заточении и те светы, что осуждены на изгнание из первого мира, из Ябарута, мира подлинного сияния.

Первый и второй мир пребывают в постоянной войне. Третий и четвертый миры связаны и образуют нечто вроде ворот, через которые можно попасть из восточного мира в западный, из первого во второй.

3

Согласно сказанному, третий мир (Малакут) принадлежит светам, которые распоряжаются и управляют телом, как парусник якорем, и поэтому несвободны. Это город связанных душ, мир прикосновений и ощущений. Он изображен здесь на Севере. Большинство людей проходят только через него, а об остальных трех городах никогда не узнают — разве что во сне, но тотчас забывают.

4

Четвертый город, Алам ал-Митал, — промежуточный мир, который сопровождает на определенном расстоянии все явления чувственного телесного мира. Он воспринимается посредством действенной мечты, а населяют его парящие картины и образы, что блуждают, освобожденные от своих создателей. У них есть свое особое, богоявленное место, где они пребывают независимо, словно отражения в зеркале. В этом пространстве находится все богатство и разнообразие телесного мира, но в самостоятельном, возвышенном состоянии. Здесь оно изображено на Юге, предлагается посмертному будущему человека и представляет собой порог или отражение Малакута, города тех светов, что связаны с телом. С ними, будучи их отражением, он составляет упомянутые ворота, через которые только и можно соединить воюющие Ябарут и Молк.

Наконец, следует знать, — добавил дервиш, — что видимое пространство разделено между четырьмя городами не поровну. Говорят, поле для петушиных боев делят на четыре части перекрещенными линиями, что означает четыре мира, изображенные и на этом подносе. Как известно, далеко не все равно, в какой части вселенной или ее карты, начертанной на песке ристалища, погибает или побеждает петух. Ибо места хорошей видимости, мощного воздействия и долгой памяти распределены так, что смерть и поражение в восточной или западной части значат больше, чем победа и жизнь в южной или северной, которые, в свою очередь, расположены в пространстве плохой видимости, где смерть и победа не оставляют после себя ни сильного впечатления, ни заметного следа, а случаются почти что напрасно. Иными словами, — закончил свое толкование дервиш из Алеппо, — далеко не все равно, из какой части подноса каждый солдат взял сегодня утром и съел свою лепешку. Силен только тот, кто может одно и то же по крайней мере в трех разных мирах. У остальных время висит на хвосте…

* * *

Про Дед-агу Очуза, борода которого напоминала хвост его коня, ни за что нельзя было угадать, двинется ли он вперед или, с такой же легкостью, назад. Так и сейчас, вместо ответа на притчу дервиша он взял поднос, взвесил его в руке и вдруг перевернул и потребовал, чтобы ему растолковали и второй рисунок, вырезанный на обратной стороне. После того как выяснилось, что дервиш в этом рисунке ничего не понимает, поскольку его вырезал не мусульманский мастер, на перевернутый поднос прилепили зажженную свечу и потребовали кого-нибудь из проводников или «языков»-христиан, чтобы объяснить изображение. Когда человека привели, ему был задан вопрос:

— Что ты видишь на подносе?

— Свою щеку, — ответил приведенный.

— У тебя нет чести[17] с тех пор, как ты предал своих, — ответил Дед-ага Очуз. — Смотри лучше. С этой медной пластины с вырезанным на ней рисунком когда-то печатали карты, а потом из нее сделали поднос. Можешь прочитать, что на нем написано?

— Griechisch Weissenburg.

— Что это значит?

— Белград.

— Греческий Белград?

— Нет. Австрийцы так дают понять, что мы, сербы, живущие в Белграде, не принадлежим к их вере.

— И к нашей тоже.

— Мы знаем.

— А своей у вас нет, только греческая. Но это неважно. Мы хотим, чтобы ты рассказал, что изображено на подносе и когда был вырезан рисунок. Нам нужны подробные сведения о Белграде. Как можно более подробные. О крепостных стенах, постройках, строителях, воротах, о богатстве, жителях — обо всем. У нас целая ночь впереди, а сколько нам осталось жить, я не знаю. Нелегко поделить хлеб, если не знаешь, сколько его осталось. Поэтому рассказывай не спеша. От рисунка к рисунку, и лучше тебе что-нибудь прибавить, чем не договорить. Подумай только: с каких ты пор, подумай потом: больше уже никогда!

вернуться

17

Игра слов: «щека» и «честь» (устаревший вариант) обозначаются одним словом «образ» (серб.).