– Наш разговор окончен, Виктор Максимович.
Часть 2
Раздача карт
Глава 1
«Мне не хватает философии…»
19 декабря 2140 года.
Орбита планетоида Пушкин в системе звезды Солетта.
Александр Сомов, возраст перекрывается образом жизни.
Саша Сомов считал себя нетребовательным человеком.
В самом деле, ему всегда было наплевать, во что он одет. Ел он мало и нерегулярно, и до одиннадцати лет именно в этом заключалась главная проблема его жизни. Мать ужасно любила семейные обеды, Отец, когда бывал дома, поддерживал ее. И Сашу выводили за стол под конвоем. Всякого рода воспитатели и родня также требовали от него постоянства: «…но Сашенька, мы же всегда ужинаем в восемь!» Иногда он отказывался от еды, говоря, вот, мол, вы еще сэкономите на мне. Но подобная тактика оказалась малопродуктивной. Чуть погодя он разыграл карту хворей, и целых полгода наслаждался покоем: ведь кто станет напрасно беспокоить болезненного, слабого мальчика… Ему, бедняге, кусок в горло не лезет, да и общаться ему, наверное, тяжело. Однако любому счастью когда-нибудь приходит конец. Медицина в третий раз со всей категоричностью сообщила: «Здоров, как бык!» – и родителей стали посещать некоторые сомнения; дабы не доводить дело до открытого конфликта, Саша свернул проект «Мнимый больной».
Именно тогда он крепко задумался о способах радикального решения проблемы. В итоге ему открылась простая истина: начинать надо не с тактики, начинать всегда следует с верхнего уровня, то есть, с философии. Именно так он и подумал в секунду озарения: «Мне не хватает философии…» Саша разработал глобальную систему приоритетов – чем и ради чего он может поступиться. Выходило, что ради спокойной обстановки, столь необходимой для интеллектуальной работы, ему следует пожертвовать материальной базой старого образца.
Саша готовился на протяжении нескольких месяцев. Он еще в девять лет завел себе тайный банковский счет, в десять научился регулярно пополнять его, отыскивая разного рода работу в Сети, а к одиннадцати отыскал профессионального посредника, занимавшегося такой ерундой как выплата налогов, общение с государством и т. п. за соответствующий, конечно, процент с доходов. Этого человека Саша никогда не видел, да и не стремился к личному знакомству. Он просто нашел его офисный сайт в Сети, навел справки о надежности, потребовал рекомендации и заключил контракт. Разумеется, не стоит прятать все извилины в одну голову; он повторил процедуру еще трижды, и только после этого счел себя финансово независимым. Саше оставалось написать краткое сообщение для родителей и снять для себя номер в гостинице.
…Мама плакала в течение двух часов, когда он честно сказал родителям, что опять «убудет»; но если они вновь вытащат его домой насильно, то в третий раз уже просто не найдут. Он позаботится.
Папа долго молчал, обдумывая ситуацию, а затем сказал: «Катенька, должно быть, мы его плохо слушаем. Мы чего-то не знаем. Давай не будем торопиться…» Но мама заливалась слезами и поносила проклятый, отвратительный, никому не нужный флот, из-за которого дети остались без отца и выросли такими психами (фырканье Варьки). Папа принялся осторожно расспрашивать: какого-такого меда в мармеладе сыну не хватает дома? Саша объяснил. Папа поинтересовался значением словосочетания «интеллектуальная работа». Саша постарался выбрать пример попроще. Тогда его как раз занимала возможность применить тактовую корреляцию для составления динамической системы зависимостей появления одних и тех же понятий в работах историков, антропологов и социологов от половозрастного состава их учителей. Занятная, кстати, была идея, впрочем, совершенно не серьезная. Баловство, по большому счету. «А я-то думал, ты у нас, скорее гуманитарий…» Так оно и было… просто папе в тот момент нечего было ответить. Между прочим, папу следует считать исключительно конструктивным индивидом, хотя и сугубым практиком. Логики в его действиях Саша не находил ни малейшей, интуицию иногда расшифровывал, а в целом, не мог понять: как отец приходит к верным выводам при сомнительных начальных посылках и кашеобразности мыслительного процесса в целом; тут была некая тайна. Этот странный человек, причем явно хороший, думал не головой, а всем телом; в итоге получалось занятно, и, обыкновенно, достаточно здраво… Но каков алгоритм? В тот исторический день Саша опять упустил суть отцовского способа думать. Тот неожиданно заявил: «Живи дома, мы тебя трогать не станем. Только вовремя говори, когда и почему тебе неудобно. Слышишь: старайся объяснять нам заранее». Саша высказался в том духе, что он, мол, не первый год пытается объяснить, но они все никак не хотят его услышать. Отец опять помолчал, и лицо его приняло выражение озадаченности. Саша и не надеялся на что-либо умное и эффективное. Папа, однако, высказался не умно, не глупо, а странно: «Предлагаю особую технологию. Если тебе приспичит опять удрать из дому или совершить иной переворот в нашей жизни, подойди ко мне и назови цифру 88. А после этого объясни все так, будто перед тобой полный дебил, а не я. Разжуй, упрости. Одним словом, как ребенку». Саша крепко усомнился в отцовой технологии, но в течением времени выяснилось: она функционирует. Применять пришлось четыре раза. Причем в первый раз Саша говорил два с половиной часа; речь шла о некоторых следствиях из категорического императива кантовской этики. Отец понял правильно и дал денег на апгрейд. Таких денег Саша не мог еще заработать самостоятельно… Во второй раз его интересовали современные теории коммуникации. Отец показал, как пользоваться презервативом и дал три-четыре практических совета. В третий раз хватило одной минуты: стоило лишь заикнуться о вредных последствиях эмоционального перенапряжения, как папа пообещал: «Сейчас не можем, но через месяц-другой мы вас с Варенькой непременно расселим по разным комнатам». Что ж, удовлетворительное решение… Наконец, три месяца назад Саша завел разговор по вопросам тактики ударных соединений. Папа долго чесал в затылке, а потом привел несколько аргументов по поводу того, почему не надо торопиться с подготовкой в военное училище. По зрелом размышлении, Саша пришел к выводу о правоте Сомова-старшего. Действительно, подобный ход может неоправданно рано сузить поле его возможностей…
Итак, он считал себя нетребовательным человеком. Больше всего ценил покой, уединение и, до некоторой степени, комфорт. Пожалуй, его можно было считать полноватым и неповоротливым. Но не толстым. Обжорство здесь вообще ни при чем. Просто Саша не любил подвижности; как раз напротив, он любил неподвижность, глубокое понимание происходящих вокруг процессов и уверенность в завтрашнем дне.
Как раз сейчас он лишен был и того, и другого, и третьего.
Саша стоял посреди пустынного коридора на третьем – жилом ярусе и лихорадочно прикидывал, куда пуститься в бега. Кажется, коридоры на космических кораблях и станциях называют «маршами»…
Мамин план изначально обрекала на неудачу непродуманность. Когда они с Варькой добежали до шлюпочного ангара, Саша придержал сестру за локоть и сказал:
– Варька, сгорим.
– Там что, засада, Сашка? Тебе-то откуда знать?
И он хотел было рассказать ей о теории равновесно коммуницирующих систем; исходя из некоторых положений ТВКС, можно было сделать абсолютно обоснованный вывод: тут их будут ждать. Отсюда им не дадут уйти. С очень высокой вероятностью. Но не захотелось Саше тратить драгоценное время на тупую Варьку. У сестрицы, как известно, всего одна извилина, да и та бантиком натерта… Поэтому он попросту сообщил ей:
– Ты как хочешь, а я туда не пойду. Нас там встретят.
– Мозжечком чуешь?
– Чую.
– Ах, какой ты у нас Сашенька умненький, а все остальные – полное дурачье, по извилине на рыло, да и та шляпой натерта.
– Варька…
Она его перебила, – а голос у сестрицы ужасно громкий, высокий, да еще со всякими подъелдыкивающими и сверлящими интонациями; никогда никому ее не переспорить! – и Саша понял: начинать разговор следовало иначе. Теперь эта хрюшка просто так не успокоится. Обоих ловцам подставит, а сделает все равно по-своему. И еще потом повернет дело так, будто не она виновата, а он. Уже бывало.