Уинтер без промедлений скинула с себя больничный халат. Я включил душ, настроил температуру воды. Девушка обвила руками мою талию и прижалась ко мне, словно вот-вот могла упасть без сил.
– От тебя пахнет так же, как в школе, – задумчиво пробормотала она.
– Выкурил сигарету, – признался я, хотя Уинтер наверняка знала, что я по-прежнему курил время от времени. – Просто сегодня у меня слишком хорошее настроение.
– Мне нравится.
Я не хотел, чтобы от моей одежды несло дымом, когда буду держать ребенка, только благодаря предвкушению возможности изредка покурить было легче бросать.
Раздевшись, я подхватил Уинтер, зашел в душевую вместе с ней и закрыл за нами дверцу. Поставив ее под воду, заметил кровь, заструившуюся по ее ногам вперемешку с водой и окрасившую пол в розовый цвет.
Меня немного замутило. Я планировал завести еще детей, но мне не нравилось подвергать ее тело таким испытаниям. Хоть и понимал, что с Уинтер все будет в порядке, когда она восстановится, все равно казалось почти несправедливым, что некоторым женщинам приходилось проходить через такое раз пять или шесть. Иногда больше. Жесткое зрелище.
И я больше не хотел, чтобы она так плакала.
Мы вымыли волосы, после чего я намылил мягкую губку и начал обтирать Уинтер. Видимо, у нее все чертовски сильно болело, раз она без возражений позволила мне это сделать.
– Как ты поступишь? – спросила она, пока я занимался ее ногами, опустившись перед ней на колени. – С Кристианой?
Я замер, задумавшись. В общении с Рикой гордость не позволила мне открыться, однако с Уинтер я ощущал себя свободнее.
– Думаешь, мне стоит пустить Кристиану в нашу жизнь? – поинтересовался я, не глядя на нее.
Она положила руки мне на плечи для поддержки, когда я приподнял ее ногу, чтобы помыть ступню.
– Я думаю, нам незачем торопиться и принимать решение сейчас.
На моих губах появилась улыбка. Мне нравилось, какой была Уинтер. Она меняла меня к лучшему, потому что я любил ее радовать, и в то же время ни к чему не принуждала.
– Наша семья – прежде всего, – добавила она.
– Наша семья… – повторил я. Моя семья. Моя.
Закончив со ступнями, я смыл кровь с ее бедер.
– Ты когда-нибудь стоял на краю обрыва или на балконе, задаваясь на миг вопросом, каково будет спрыгнуть?
Я вскинул брови.
– Взбудораженный идеей того, что ты в одном шаге от смерти? – Уинтер впилась пальцами мне в плечи. – Один шаг… И все изменится?
– Да, – тихо произнес я. – Это символизирует потребность в саморазрушительном поведении. Не такое уж редкое явление.
При управлении автомобилем у людей порой мелькает мысль дернуть руль и выехать на встречную либо спрыгнуть с палубы корабля в черную пучину океана. Эти мысли мимолетны, эдакие вызовы, которые мы бросаем собственной психике, потому что устаем от монотонности жизни и жаждем испытать чувство страха. Желаем вспомнить, почему нам хочется жить.
Некоторые подвержены этому соблазну сильнее остальных. Дело не в нашей личности, а в нашей сущности. Животные не извиняются за свою потребность выжить любой ценой.
– Во французском языке есть фраза, характеризующая это состояние, – сказала она. – L’appel du vide.
Подняв взгляд, я посмотрел на ее розовые губы, немного распухшие от горячей воды.
– Именно оно нас и связывает.
– Кого?
– Нашу семью.
Нашу семью?
– Кая, Бэнкс, Майкла, Рику, Уилла, Алекс, – продолжила Уинтер. – Тебя и меня. Мы все его слышим. L’appel du vide. Зов бездны.
Я замер, глядя на нее, и пробормотал:
– Зов бездны.
Права ли она? Нас это объединяло? В конце концов, подобные чуют себе подобных. Мы жили с потребностью заходить дальше, чем положено, испытывать свои способности на прочность. Страх внушает ужас, но преодоление этого барьера заставляет нас переосмыслить реальность.
– Мне нравится.
После короткой паузы она сказала:
– Я люблю тебя.
Мое сердце екнуло, как обычно, когда Уинтер произносила эти слова. Будто я заново в нее влюбился.
Выпрямившись, я обвил ее руками и загладил ее волосы назад под потоком воды.
– Ты такая красивая. Даже несмотря на то, что ты подарила мне сына, хотя я настоятельно просил дочку.
Уинтер засмеялась.
– Я тут ни при чем! – возразила она. – Пол ребенка определяет хромосома, предоставленная мужчиной. Сам виноват.
Мы оба улыбнулись, и я уткнулся в нее носом. Не знаю, почему я думал, что у нас родится девочка. Может, просто надеялся. Я лучше ладил с женщинами, похоже. Бэнкс, Уинтер, Рика… Полагаю, я боялся.
– Тогда нам просто придется продолжить попытки, – поддразнил я.