Бобров поблагодарил и отправился к своему трапезиту, называемому так по старой памяти, потому что уже пару месяцев как на месте довольно убогого строения возвышалось помпезное здание со всеми приличествующими атрибутами: портиком, колоннами и статуями. Вывеска (Бобровское нововведение) гласила (на древнегреческом, естественно) «Центральный коммерческий банк» и ниже буквами поменьше «Херсонесская страховая компания».
Бывший трапезит, а ныне директор всего этого хозяйства встретил Боброва, как дорогого гостя. Бобров, однако, задерживаться не стал, а сразу спросил, есть ли что на товарища из ареопага. Он вообще-то ни на что не рассчитывал, но к его удивлению, оказалось, что все-таки есть. За товарищем числилась ссуда на две тысячи драхм, и срок платежа, к радости Боброва, истекал через неделю. Жаль, что процент был не грабительский, но залог в виде городского дома вселял оптимизм.
— Через неделю, значит? — непонятно сказал Бобров и посоветовал без него процесс изъятия долга не начинать.
Запросив для порядка отчет по последнему месяцу и, удовлетворенно кивнув, Бобров отправился, наконец, к дому, где жил предмет воздыхания Меланьи. Дом находился недалеко от агоры и это радовало. Что там делалось за стенами, Боброву было неинтересно, но Меланья посмотрела на него умоляюще, и он кивнул одному из воинов. Тот, зловеще улыбнувшись, грохнул в калитку тупым концом копья. Открылось маленькое окошко, выглянул привратник и, увидев столь представительную делегацию, поспешил открыть калитку.
Серега вошел первым, за ним, придав лицу скучающее выражение, — Бобров. Остальные остались на улице согласно местному этикету. Впрочем, Бобров, вспомнив, зачем они, собственно, пришли, позвал с собой и девчонок. Хозяина удачно не оказалось дома, но, пройдя в перистиль, они сразу увидели там рослого негра, который поспешил убраться с глаз. Бобров обернулся к Меланье и по выражению лица понял, что это и есть ее тайная страсть.
— Ну нет, так нет, — покладисто сказал Бобров.
Он уже увидел все, что ему было надо.
— Зайдем позже.
Они отправились обратно, по пути забрав Андрея, утрясавшего дела с виноторговцами. Команда дисциплинированно ждала на палубе, и Бобров сразу приказал отваливать. Он собирался по дороге еще получить Серегин отчет, вернее, его оставшуюся часть, но ветер был противный, и обратная дорога превратилась в череду поворотов и валяний с борта на борт, мало располагающих к неспешному течению беседы. Посему действо было перенесено на после ужина. Приход Вована предполагался через день и его решили не дожидаться.
Серега начал бодро, видно, ему самому эта бодяга уже достаточно надоела и он хотел побыстрее с ней покончить, чтобы заняться чем-нибудь более интересным. Например, цивилизовать диких тавров. Так Бобров подумал, глядя на вдохновенное Серегино лицо.
— Мы остановились на рыбе, — сказал Серега. — И на окладе начальников направлений в сто пятьдесят долларов. Розничники, которых двое, имеют по семьдесят плюс накладные расходы в виде аренды мест, доставки и прочих мелочей, в сотню. И того получается пятьсот сорок долларов в месяц.
Серега отложил один лист и взял другой.
— Теперь масло. Начальники направлений получаютте же сто пятьдесят каждому. А…
Без стука вошел Евстафий.
— Шеф, такое дело, часовой с вышки заметил на высотах юго-востока толпы воинов. Далековато, конечно, но он предположил диких тавров. Я поднялся к нему. У меня бинокль помощнее. Точно тавры…
— Нет, ну это ж надо! — Бобров стукнул кулаком по подлокотнику. — А в городе войска нет! У них что? Крот? Евстафий, гонца в город! И дальше действуй по плану.
Евстафий кивнул и вышел.
— Вот, Серега, тебе и случай представился.
Серега непонимающе посмотрел на Боброва.
— Чего таращишься? Иди, цивилизуй.
Вован вернулся под утро. Корабли вошли в бухту бесшумно как тени. Несмотря на очень раннее время, темноты на берегу не наблюдалось. А наблюдалась вовсе даже апокалиптическая картина со сполохами огня и шумом, в котором различались отдельные крики. Даже не крики, а вопли.
Скрипнули доски причала, когда к нему прижалась многотонная туша.
— Эй! — крикнул Вован со шканцев. — Что тут у вас?!