— Все просто, — сказал Серега, когда Бобров обратил его внимание на это обстоятельство. — Во всем виновата битва при Херонее.
Бобров хлопнул себя по затылку и покаянно произнес:
— Вот же пень бестолковый. А ведь мог же догадаться. Действительно, битва при Херонее. Грецию же раздолбали вдребезги и пополам, а Спарта оказалась не при делах и осталась при своих. А это значит что?
— И что же? — заинтересовался Серега.
— Это значит, что у нас сейчас не 338 год до нашей эры, а немного меньше. Вот ты смотри: Персия еще существует, потому что мы имели дело с персидскими кораблями — не могли же они сами по себе плавать. А значит, Александр еще не начал их множить на ноль. А начал он в году 334. Так что мы где-то между этими годами.
— А что же тогда в Афинах так спокойно? — недоуменно спросил Серега. — Страна, можно сказать под оккупацией, а у них вон таверны работают. Где подпольщики, листовки на стенах? Почему оккупанты чувствуют себя как дома? Вон, гляди, еще один пошел.
— Тут не все так просто, — сказал Бобров и посмотрел на шествующего навстречу явного македонца. — Понимаешь, после победы при Херонее Филипп выместил всю боевую ярость на фиванцах. Он казнил их направо и налево, насиловал их жен и дочерей и продавал в рабство. Не сам, конечно, а его воины. Чего смотришь? У них это тут в порядке вещей. Это у нас в провинции такое позволяют себе только скифы, а здесь столица, мать ее. Так вот. А афинян отпустил просто так. И даже без выкупа. И позволил забрать тела павших. А здесь это считается, типа, бонусом. Отсюда и проистекает лояльность Афин.
— Хм, — скептически хмыкнул Серега. — Мне все равно это непонятно.
— Да ну, — сказал Бобров. — В конце-то концов это их дело. Пренебреги.
Так они добрались перебежками от тени до тени до самой Агоры, где и задержались, рассматривая колоннады и портики. Площадь была просто гигантской. Особенно в сравнении с херсонесской. Девчонки даже рты пораскрывали. И забыли ненадолго о беспощадном солнце, и жаре, и о слепящем свете.
— Передохнуть бы надо, — стал оглядываться Бобров. — Жаль, что мы отказались от услуг нашего бескорыстного друга.
— Да здесь вроде как на ишаках не передвигаются, — Серега показал на запряженную парой вороных колесницу, осторожно пробирающуюся среди беспорядочно движущихся людей.
— Тю, — с выражением сказал Бобров. — Я сейчас и на ишака согласен. А мы ведь еще и до места не добрались, хотя, похоже, уже рядом.
Серега, не слушая, устремил взгляд куда-то вниз по улице, ведущей с Агоры. Его наметанный взор заметил там что-то знакомое, в любом городе выглядящее примерно одинаково.
— Таверна, — сказал он тихо, словно боясь спугнуть виденье. — Таверна, — и, подхватив Дригису, со всей возможной скоростью направился вниз.
Бобров замешкался, давая Златке возможность насмотреться на величественный Гефестион, открывающийся между старым булевтерием и небольшим храмом Аполлона. Девушка вообще была, словно завороженная и Бобров прекрасно ее понимал — после.
Херсонеса, фактически большой деревни, сразу попасть в столицу, да еще и на Агору. Тут бы у любого голова кругом пошла.
— Хотя нет, — поправил себя Бобров. — Вот у Сереги голова крепкая.
Он подхватил Златку за талию, чуть ли не силой оторвав ее от созерцания, и увлек за собой.
В большой полутемной комнате было намного прохладнее, чем на улице. Даже сквознячок присутствовал. Бобров усадил Златку за длинный тщательно отскобленный стол и с облегчением плюхнулся рядом.
— Чего-нибудь прохладного, — сказал он Сереге. — Лучше воды и немного красного сухого.
Серега кивнул и отправился выяснять отношения с хозяином.
Питье действительно оказалось прохладным и кисловатым. Бобров с наслаждением присосался к чаше и не переводил дыхания, пока все не выпил.
— Уф! — сказал он и огляделся.
Спутники не отставали.
— Шеф, а давай дальше не пойдем, — Серега погладил место, где, по его представлениям, находился желудок и налил себе из кратера еще, предварительно обежав всех взглядом.
— Да тут осталось-то полкилометра, — вяло возразил Бобров.
Идти ему тоже уже не очень хотелось. Но мгновение спустя к его бедру прижалось теплое бедро Златки. Несмотря на царящую снаружи жару, это было очень приятно. Бобров поднял голову и встретил умоляющий Златкин взгляд.