— Ну, историческая, это значит, она оставила после себя след в истории, и ее помнят даже у нас, через две с половиной тысячи лет, — Бобров помедлил. — Не все, правда.
— А я историческая? — наивно спросила Златка.
— А как же, — вполне серьезно сказал Бобров. — Ты у меня непременно историческая. Во-первых, ты красивее даже Тайс и ее подруги, а, во-вторых, ты основа Херсонеса, вернее, его части. Херсонес, конечно, не Афины, но это пока.
Златка ощутимо напряглась.
— А еще, — продолжил Бобров. — Я выпишу самого классного художника. Ну того же Праксителя и пусть он мне изваяет твою скульптуру. И мы на мысу поставим какую-нибудь ротонду, и там будет находиться твое изображение. В мраморе.
— Саша, — в голосе Златки послышались слезы и Бобров, только что начавший развивать понравившуюся ему тему, затормозил на полуслове. — Саша, не надо с меня скульптуру. Я что, тебе живой не нравлюсь?
Бобров даже рот приоткрыл от неожиданности. А он-то понес тут про Праксителя, а вдруг по поверьям Златкина народа статуя отнимает часть жизни у прототипа. Его даже холодный пот прошиб. Он обнял девушку и стал ее успокаивать. Златка, впрочем, всхлипнула всего один раз, а потом затихла. Но Бобров еще некоторое время гладил ее по мягким волосам и легонько целовал в висок. То, что девушка совсем успокоилась, Бобров определил по ее словам:
— Так о чем вы шептались?
— Господи! — произнес Боброве чувством. — А я-то думал, что ты смертельно обиделась. Аты оказывается, все это время прикидывалась. Вот скажи, тебе, что доставляет удовольствие, когда тебя успокаивают?
— Нуда, — ответила Златка. — Так я этого и не скрываю, — и она потерлась головой о плечо Боброва.
Бобров вздохнул.
— Ну ладно. Тогда слушай.
Больше он не успел сказать ничего. Корабль содрогнулся от удара. Вдоль правого борта что-то протяжно проскрежетало, словно снаружи протащили от носа до кормы длинный и извивающийся лист ржавого железа. Почему ржавого? Ну вот создалось такое впечатление.
Звук еще не дошел до кормы, а Бобров уже выпрыгнул из койки и натянул штаны на голое тело. Критически посмотрев на севшую на постели голую Златку, которая с округлившимися глазами изображала собой отчаянно испуганное изваяние, он схватил покрывало, сдернул девушку на пол и, обмотав ее покрывалом, потащил к трапу.
На шканцах метался и орал капитан:
— Вашу греческую мать! Все паруса долой, кроме стакселя! Проверить все отсеки по правому борту! Кочегары, трам-тара-рам! Быстро поднимайте пары! Шевелитесь, тудыть вас так и эдак!
Из носового люка высунулась чья-то голова.
— Кэп! В носовом кубрике течь!
Капитан тут же отреагировал:
— Отдирайте внутреннюю обшивку и ищите место, откуда течет. Боцман, готовь пластырь! Эй, все лишние с палубы!
Бобров, таща за собой Златку, подошел поближе.
— Саныч, что случилось?!
Вован обернулся с явным намерением послать, но увидев Златку, от своих мыслей с трудом, но отказался. Однако, высказаться не преминул.
— На полузатонувшее судно наехали, — сказал он с досадой. — Не видно же ни хрена! Вот вахтенные и прошляпили. Ну кто мог подумать, что в эти времена, да посреди моря… Ну ведь исчезающее малая вероятность.
— Не умничай, — сказал Бобров. — Лучше прикинь, там могли быть люди?
— Не знаю, — пожал плечами Вован. — Сейчас машину запустим, сходим, посмотрим. Тут еще течь эта… Ну что там!? — опять заорал он.
— Кэп, помпа должна справиться, — донеслось из люка. — Тут доски разошлись. Мы сейчас их подопрем, и течь уменьшится до минимума. Так что до порта дотянем.
— Ну слава богам, — немного успокоился капитан.
Причем, успокоился настолько, что подозрительно спросил Боброва:
— А ты что тут делаешь? Почему не в каюте?
— Ну ты даешь, — удивился Бобров. — А где же мне еще быть, когда мой пароход вот-вот потонет? Послушал бы ты этот скрежет вдоль борта. Да на моем месте нормальный пассажир уже бы сиганул через леера. Это хорошо, что у меня капитан знакомый, а корабль я сам строил.
— Да ладно тебе, — слегка смутился Вован. — Ну, перестраховались немного. С кем не бывает.
Но тут его отвлекли, и Вован с облегчением закончил разговор.
— Кэп, машина готова!
— Есть, — обрадовался капитан. — Саня, будь другом, сходи, проверь кубрик. Что там у нас с течью. А то мне ход давать.
Бобров не успел дойти до люка. Навстречу ему словно чертик из табакерки или, если быть ближе к реалиям, словно сатир из-за дерева выскочил боцман.
— Порядок, — сказал он Боброву и побежал докладывать капитану.