Коровы это молоко, простокваша, сметана, сливки, масло и сыр. Количество их конечно не столь велико как хотелось бы, но ведь и пастбище небольшое тоже. Бобров имеет на этот счет свои мысли, которые согласует с Млечей, но пока до их реализации еще далеко. Продукция маленькой фермы вся идет на нужды поместья и все равно всем не хватает. Хотя коровы, благодаря пронырливости Смелкова, обеспечившего искусственное осеменение, весьма удойные. Млеча с подозрением посмотрела на Боброва, сопровождаемого Серегой и Андреем и когда те прошли мимо вздохнула с явным облегчением.
С Андреем у нее не заладилось на почве именно пастбища. Тот считал, что Бобров совершенно напрасно выделил землю вблизи усадьбы, и место Млечи вместе с ее коровами рядом с дядей Васей. Потом-то Андрей распробовал продукцию Млечиного хозяйства и кое-что ему даже понравилось. Но отношения своего он не изменил, считая постоянство достоинством. Острота противостояния, конечно, ушла, но проблема осталась.
Бобров, не желая ссориться ни с тем, ни с другим, пообещал их спор разрешить в ближайшее же время и страсти ненадолго затихли. Была у Боброва мысль устроить Млече отдельную ферму на другом берегу Стрелецкой бухты. Там, где в будущем расположится улица Щитовая. А уж с переправой он разберется. Бобров даже представил себе висячий мост через бухту и воровато оглянулся, не заметил ли кто.
Однако, Серега с Андреем были увлечены спором об урожае столового винограда и его реализацией и на выражение лица Боброва внимания не обращали. Когда дошли до участка раннего винограда, Андрей не преминул похвастаться размером и плотностью кистей. Бобров и сам видел, что урожай хорош. Кисти просвечивали на солнце и, оторвав ягоду, Бобров убедился в их отменной сладости.
— На вино пустишь? — спросил он. — Такую прелесть.
— Зато какое вино получится, — порадовал его Андрей. — Не хуже лесбосского.
— Да ладно, — не поверил Серега.
Они заспорили, а Бобров смотрел на скользящих между шпалерами сборщиков с большими корзинами за плечами, на аккуратные дорожки между рядами лоз и прикидывал, куда можно еще девать такую уйму вина. Ведь вся Греция выращивает виноград и изготавливает из него вино. А потребителей как-то сильно много не становится. Ну не выливать же излишки. Как у Стейнбека.
— А скажи мне, Андрей, — обратился он к управляющему. — А как там обстоит дело с коньяком? Сколько мы его уже выдерживаем? И осталось там что-нибудь после Серегиных проб?
— Чего это? — возмутился Серега. — Не пил я ваш коньяк.
— Конечно, не пил, — согласился Андрей. — Ты его апробировал.
— Ну, может чуть-чуть, — Серега вызывающе посмотрел на Боброва.
Бобров поморщился.
— Кончайте. Так что с моими вопросами?
— Осенью будет три года, — ответил Андрей. — Он почти весь и остался. Все пять больших бочек. А этот тип, — он кивнул в сторону Сереги, — выпил совсем немного.
— Я сдерживался, — гордо заявил Серега. — Знаете, чего мне это стоило.
Бобров ухмыльнулся.
— Вот что мужики. Серега, ты найдешь в библиотеке литературу по купажу коньяков и переведешь Андрею. Умягченную воду закажем Юрке. Он это дело мигом провернет за копейки. Надо только питьевую пару раз прогнать через судовую опресниловку. Любой механик на пароходе это на раз-два сделает. Ну, а остальное строго по описанию. Выдержанные коньяки нам ни к чему. Если только для себя бочку оставить. Вобщем, с учетом последующей выдержки, к зиме у нас должен быть весьма приличный ординар. Может, даже до штормов успеем в Ольвию и Тиру забросить. А в Неаполь пусть Агафон везет. У него уже все ходы записаны.
Андрей внес пожелание в новомодный блокнот, и они отправились дальше. Пройдя километра два, компания оказалась во владениях дяди Васи. Бобров, к стыду своему, здесь бывал редко. А посмотреть было на что. Это буйство зелени не шло ни в какое сравнение с, прямо скажем, убогими огородиками херсонеситов. Конечно, дядя Вася пользовался элитными семенами, прошедшими за пару тысячелетий и естественный и искусственный отборы. К тому же наличие растений с других материков добавляло шарма и интриги. Поэтому огород дяди Васи, если это можно было назвать огородом, был местом выдающимся и неиссякаемым источником слухов. Зачастую самых невероятных.