— Гераклея, конечно, получше будет. Она и крупнее и товар там дешевле, потому что предложение выше. Правда, идти надо через море. Поэтому мелочь я туда посылать не буду. А вот что-то типа «Трезубца» раз в неделю — запросто.
— И еще, — сказал Бобров. — Надо будет наших рыбаков возить куда-нибудь в район Камышовой бухты раз в два дня. А то рядом как-то неуютно. Проглядим, и без рыбы останемся и без ловушек.
— Да без проблем, — ответил Вован. — Здесь как раз кто-нибудь из мелких справится. А вообще, не мешало бы нам подумать над другими способами заработка. Ну что мы все: рыба, вино да масло.
— Ну предложи, — Бобров посмотрел на него внимательно. — И учти, серебро мы уже пробовали.
— Да ничего тут нет, — махнул рукой Вован. — Все уже украдено до нас. И вообще в этом Средиземноморье кроме морепродуктов и сельхозпродуктов ничего нет. Вот вспомни что-нибудь.
И как Бобров ни напрягался, ничего вспомнить ему не удалось. Ну, кроме нефти. Да и та была на Ближнем Востоке. Они еще посидели, погоревали и Бобров ушел. Разговор с Вованом быстро забылся. Тем более, что набежали другие события.
Вспомнив о том, что в городе все-таки демократия, стратег решил подкрепить свои начинания мнением народа. Чтоб, значит, упрочить свое положение, сославшись на массы. В случае чего, мол, это все народ. А как известно, глас народа — глас божий. Правда это станет известно позже и по другому поводу, но и сейчас актуально, правда в несколько иной интерпретации.
Но вот чего Бобров не боялся так это народного собрания. Во-первых, у него была в этом народе хорошая база. Ну, то есть люди ему обязанные, настроенные дружелюбно и попросту купленные. Во-вторых, он не гражданин города и значит, все решения властей для него необязательны. Втом числе и собрания. Ну, подвергнут его остракизму, ну изгонят. А ведь собственность не его. Все записано на Никитоса, Агафона и еще пару уважаемых людей. А он, Бобров простой арендатор. И еще он восточный купец.
Уже сейчас народ, кстати, достаточно уважаемый и влиятельный народ начинает роптать. А если Бобров соберет манатки и отъедет, скажем, в Пантикапей. И уже им будет поставлять свои товары. То-то же.
Так что Бобров не особо и боялся. Его другое стало мучить. Постепенно стал теряться смысл их нахождения здесь.
Бобров-то как думал. Отхватит он приличную территорию с выходом к морю, создаст там передовое хозяйство с использованием технологий двадцатого века, чтобы, значит, не надрываться как раб на триере. Ну и будет жить в свое удовольствие. Свежий воздух, чистая вода, неиспорченные нравы. А буде кто посягнет, то и повоевать можно в охотку.
А скучно станет, к его услугам портал и можно сходить в свое время развеяться. Кино, скажем, посмотреть, театр посетить. Да, наконец, просто на машине прокатиться, а то с этими мулами просто беда.
Серега вон все хочет изменить жизнь херсонеситов. А зачем ее менять? Живут люди, как могут ну и пусть себе живут. И не надо им мешать. И так вон косятся. Корабли, понимаешь, повозки, оружие, опять же. Отношения в поместье другие. Многим такое не нравится.
А Бобров считал для себя, что он очень неплохо устроился, фактически став этаким древнегреческим помещиком. Огромный участок плодоносящей земли, прекрасная усадьба — мечта любого олигарха, красивая девушка — жена. Прямо сказать — очень красивая и какая-то не то что преданная, а скорее, верная. Причем, именно до гроба. Боброву спервоначалу даже страшновато становилось, потому что такая верность требовала ответного чувства. А потом, несколько позже, когда сам едва не попал в рабство, причем, настоящее, без дураков, когда его девушка самоотверженно бросилась на мужиков намного сильнее ее, да к тому же вооруженных, чтобы спасти его, Боброва жизнь, он понял, что и сам готов, презрев себя, броситься на кого угодно ради нее. Мало того, он так и сделал. И даже не задумался по этому поводу. Обстановка окружающая что ли так повлияла? Или воздух здесь какой-то особенный? Или… Бобров пообещал сам себе над этим подумать. А пока:
— Злата! — крикнул Бобров, рассчитывая больше на то, что призыв передадут по адресу, чем на то, что Златка его услышит.
Однако, оказался неправ и, странное дело, порадовался этому факту. Златка вбежала в таблинум, словно ошпаренная и с порога зыркнула по сторонам, ища опасность. Иначе с чего это ее Бобров так орал. Но опасности не наблюдалось и Златка, облегченно вздохнув, подошла к Боброву.
— И по какому случаю крик? — поинтересовалась она, усаживаясь к нему на колени.
Бобров с огромным удовольствием обнял хрупкое на вид, но такое сильное под хитоном тело. От Златки приятно пахло, она была такая прохладная, такая гладкая. Ткань хитона так скользила по ее коже, что Бобров сразу забыл, что он хотел сказать. Однако, подняв глаза, он заметил, что Златка смотрит на него поощрительно, рассмеялся и вспомнил.