— Отец заболел, мне пришлось переезжать в Россию.
— Я не знала, что Александр Михайлович болен.
— Никто не знает.
— И что, ты вот так просто бросил своё любимое дело?
— С чего ты решила, что любимое? — усмехнулся я, мне не хотелось показывать свою уязвимость, но с другой стороны, для чего я её сюда привёз.
— Это заметно. Ты даже сейчас смотришь на все с таким трепетом, особенно, на фотокамеру, — улыбнулась Катя.
— Я не мог по-другому, — пожал плечами.
— Зачем полностью бросать, если ты мог совмещать работу у отца и фотографии? — спокойно сказала Катя. — Ты всё равно не так часто бываешь на работе. А все потому, что тебе скучно и неинтересно. Дал задания и смылся, как всегда, только на свою любимую работу. Зачем себя насиловать? Жизнь одна. Если нашёл любимое дело, то его нужно холить и лелеять.
— И тебе было бы не противно, если я бы занимался не бизнесом, а фотографиями?
— А что здесь противного? — приподняв бровь, спросила Катя.
— Не знаю, может, то, что это не серьёзно.
— Ты сам-то себя слышишь? Кто тебе внушил эту чушь? Если судить по тому, что ты сказал, можно подумать, что те, кто не занимается бизнесом, занимаются ерундой. Я лично в студенческие годы работала официанткой, мыла полы. И мне нравилось, несмотря на всеобщее мнение о том, что это чёрная работа. Всё зависит от нашего отношения к тому, что мы делаем. Мне лично не кажется это, — Катя обвела руками студию, — несерьёзным. Это я ответила на твой второй вопрос. Если отвечать на первый, то мне совершенно безразлично, кем бы ты работал. Потому что влюблена я в тебя точно не из-за того, что ты бизнесмен.
— Ты в меня влюблена?
— Да, думаю, по мне заметно, — усмехнулась Заразочка.
Кто-нибудь сотрите эту идиотскую улыбку у меня на лице.
— Значит, ты не откажешься, если я предложу тебе встречаться? — спросил я.
Господи, мне как будто 17.
— А ты спроси и узнаешь, — улыбнулась Катя.
— Ты будешь встречаться со мной, — подумав, добавил, — наглым, красивым, сексуальным мужчиной?
Катя рассмеялась.
— Даже не знаю, как после такой саморекламы можно отказаться.
— А ты не отказывайся, — сказал я, обнимая Заразочку за талию.
Как же от неё вкусно пахнет, не могу сдержаться и зарываюсь в её шею носом, чтобы впитать в себя родной запах. Целую шейку, нежно, едва касаясь губами, и слышу судорожный вздох. Кровь начинает закипать, голова кружится от желания обладать своей женщиной.
— Я согласна, — тихо отвечает Катя, осторожно проводит рукой по моей спине.
— Когда-нибудь ты скажешь это в ЗАГСе — ухмыляюсь я, убирая локон волос за аккуратное ушко.
— Поживём, увидим.
— Я не разочарую тебя.
— Надеюсь, — шепчет Катя, проводит рукой по моему лицу, обводя его черты своими тонкими пальчиками.
— Я приготовил тебе сюрприз, — хрипло говорю я.
— Какой?
— Неожиданный, — ухмыляюсь я.
— Говори уже, вон как глаза заблестели. Мне уже бояться?
— Нет, не нужно бояться, нужно раздеваться.
— Что?
— Я хочу сделать тебе фотосессию в стиле ню.
— И для кого это, интересно, сюрприз, для меня или все-таки для тебя? — усмехается Заразочка.
— Я думаю, все останутся в выигрыше, — наклоняюсь к ушку и шепчу. — Я тебе обещаю.
Катя вздрагивает и отстраняется от меня. Её взгляд пылает страстью и обещанием.
— Раз ты обещаешь, — сексуально шепчет Катя и медленно расстёгивает молнию на платье.
Бог мой, дай мне дотерпеть до конца фотосессии.
Часть 4
Денис
Когда Зараза игриво скинула с себя платье, я лихорадочно пытался вспомнить, нахрена мне понадобилась фотосессия ню. Откуда мне пришло это в голову, если можно потратить время с гораздо большей пользой?
— Даже не думай, я хочу фотосессию, — ухмыляется Зараза, когда я открыто начинаю капать слюной.
Мать вашу, у неё идеальные формы. Она вся идеальная. Она — моя.
— Денис, может, возьмёшь себя в руки? А то я трусики с лифчиком снимать не буду, — завораживающая улыбка.
Умеет она мотивировать.
Быстро привёл в порядок место, где буду снимать, настроил правильное освещение, приготовил камеру. И стал ждать, когда Зараза оголится окончательно. У меня даже ладони вспотели, во рту, наоборот, была засуха, словно я несколько дней ничего не пил. Катя, тем временем, кошачьей походкой подошла к кожаному дивану, на котором я буду её фотографировать.
— Готов? — усмехается Зараза, заводя руки за спину.
— Не очень, — сглатываю, когда она расстёгивает застёжку и поддерживает лифчик руками.
— Тогда, может, нам остановиться? — понимающе улыбается.
— Продолжай.
Любимая соблазнительно закусывает губу и медленно убирает руки, лифчик падает на пол, а я судорожно вздыхаю.
Нужно понимать, что у меня были фотосессии в стиле ню, и я на такое количество сисек насмотрелся, что перестал реагировать на наготу женщин, но здесь всё по-другому.
Сейчас передо мной стоит любимая женщина, которую я хочу залюбить до беспамятства. Осматриваю каждый миллиметр груди, вспоминаю нашу единственную ночь и схожу с ума от того, что не могу подойти и притронуться, провести ладонью по упругой груди, сжать, ущипнуть за сосок, поцеловать, подразнить язычком и услышать стон.
— Продолжай.
В глазах Заразы отражается удовольствие от происходящего. Ей нравится наша игра. Можно сказать, именно она управляет ситуацией, позволяет мне наслаждаться собой.
— Слушаюсь и повинуюсь, — лёгкая улыбка, томный взгляд.
Её шаловливые руки опускаются не на резинку трусиков, а на грудь, ласково поглаживают, сжимают. У меня вырывается рык, нельзя так издеваться. В паху все напряжено, так что ещё немного, и я кончу в штаны. Но моей заразе всё равно, она щипает себя за соски, закусывает губу, стонет. Когда у меня практически кончается терпение, её ладони начинают медленно спускаться по плоскому животику, слегка касаются резинки трусиков и снова поднимаются к груди. И так раз за разом. Она играется, травит меня и будит зверя, жадного и голодного.
— Катя, — предпринимаю последнюю попытку остановить поддразнивание. — Продолжай.
— Может, ты мне поможешь? — мурлычет и смотрит из-под ресниц.
Убираю в сторону камеру. К черту! У нас вся жизнь впереди. Я обязательно её сфотографирую, но не сейчас. Сейчас я буду мстить, беспощадно и мучительно.
Подхожу к любимой, провожу большим пальцем по нижней губе, раскрываю этот порочный ротик. Катя откликается и кусает меня за палец. Больно. Тем самым вызывает у меня шипение. Улыбается и облизывает палец, взглядом прося прощение.
Пока Катя играется с пальцем, я второй рукой сжимаю её грудь, Заразочка выгибается, отпускает мой палец и стонет, прикрывая глаза.
Что может быть эротичней?
Пощипываю сосок до боли, вскрик, пальцы сжимают мои плечи, глаза сияют похотью. Не в силах больше терпеть, целую Заразочку, упиваюсь её вкусом, не замечаю, как сам начинаю стонать.
Подхватываю под попку и падаю на диван.
Наш поцелуй становится тягучим, сексуальным, мы словно поглощаем друг друга, как самое изысканное блюдо. Руки сами тянутся к ягодицам, сжимают, не могу больше.
— Если ты хочешь остановиться, то сейчас самое время, — говорю я, покусывая шею Заразы.
— Продолжай, — отвечает Катя.
Желание дамы — закон. Отодвигаю трусики в сторону и погружаюсь в неё двумя пальцами. Моя девочка истекает соками, я рычу и добавляю ещё один палец, растягиваю, готовлю. Катя стонет и насаживается на мои пальцы, царапает плечи.
Страсть дурманит и пьянит не хуже любого алкоголя. Контроль пропадает, оставляя вместо себя неутолимое чувство голода. Пальцы исчезают, Зараза недовольно стонет, но вскоре вскрикивает из-за резкого вторжения.
Откидываюсь на спинку дивана, впиваюсь пальцами в бедра, выхожу медленно, мучительно, чтобы ворваться резко и глубоко.
Громкие стоны, звук от соприкосновения наших тел, прерывистое и громкое дыхание, все смешивается в одно, образуя острое наслаждение.