— Только моя!
Дальше мы обменялись клятвами, кольцами, и нас объявили мужем и женой.
— Велинская Екатерина Ивановна.
Да, я поменяла отчество. Оказывается, мама поменяла документы и дала мне отчество деда. Наверное, она хотела вычеркнуть любое воспоминание об отце.
— Мне идёт?
— Идеально звучит. Музыка для моих ушей, — улыбнулся Денис.
— И для моих, — призналась я, целуя своего мужа.
Дальше было торжество, фотосессия, я немного вымоталась.
— Давай сбежим?
— Давай, только мне нужно бросить букет, — улыбнулась.
Все свободные девушки застыли в ожидании, когда я кину букет. Приметив Варю, посмотрела на Гену и подмигнула ему, бросив букет точно в цель.
— Мама дорогая! — раздался удивлённый голос Вари. — Я поймала!
Гена ухмыльнулся и наклонил голову в знак благодарности.
— Мне кажется, ты слишком сильно симпатизируешь Гене, — проворчал муж, прижимая меня к себе.
— Ревнуешь?
— Безумно.
— Это приятно. Но для меня существуешь только ты, — поцеловала своего ревнивца. — Кто говорил про побег? Денис
Украсть жену с собственной свадьбы не так просто, особенно, если за тобой следит тесть. Мама попросила его смотреть за нами, чтобы мы не сбежали раньше времени. Как чувствовала, но ничего. Натравил на него знакомого фотографа, чтобы запечатлеть отца невесты в столь знаменательный день.
Взял заразу на руки и дал деру. Любимая прижалась ко мне и хихикала в шею.
— Не смешно, поймает — останемся здесь до конца, — проворчал я.
— Тебе не тяжело? — с заботой спросила жена.
— Нет, что ты. Лёгкая, как пушинка, — улыбнулся.
Донёс до машины, посадил, расцеловал и сам сел за руль. Ехал быстро, но в тоже время осторожно, с таким-то ценным грузом.
— Куда мы едем? — с любопытством спросила Катя.
— В наш дом, — ответил, сворачивая на знакомую улицу.
— Мы по срокам не успевали его обставить. Как ты это провернул? — спросила Катя, когда мы подъехали к дому.
— Для меня важно было, чтобы сегодняшняя ночь прошла в нашем доме, и я нашёл способы, чтобы успеть.
Взял любимую на руки и понёс к двери.
— Поможешь мне открыть? — спросил.
Любимая достала из кармана ключ, её рука немного задержалась там, чтобы погладить.
— Заразочка, — укусил за шею.
— Все-все, открываю.
Любимая открыла. Я перенёс её через порог и захлопнул ногой дверь.
— А закрыться?
— Потом, — прерывисто сказал я, быстро поднимаясь по лестнице на второй этаж.
Чем ближе мы были к спальне, тем больше я сгорал от нетерпения. Катя сегодня такая волшебная в этом платье. Я не мог оторвать от неё взгляд весь вечер. Мечтал, как я буду медленно снимать с неё это платье, как поцелую округлый животик, спущусь ниже, чтобы полакомиться вкусом своей женщины, как возьму её, растрепавшуюся и раскрасневшуюся после оргазма.
Твою мать, я схожу с ума только от одного её запаха. Это как помешательство. Неизлечимо.
Пока я мысленно себя изводил, Катя помогла мне открыть дверь. Как только я поставил её на ноги, поцеловал, страстно покусывая нежные губы. Терял контроль, прижимал к себе сильнее, но в тоже время не забывал о ребёнке. Нужно быть осторожным, но как хочется порвать к черту это платье и взять столь желанную для меня женщину, мою жену.
— Денис! — простонала Катя, сжимая в кулаки мой пиджак.
— Зараза, сдерживай меня, я так боюсь сделать больно, навредить, — прошептал, покусывая её шею, сжимая грудь.
— Я не хочу, чтобы ты сдерживался. Я хочу, чтобы ты любил меня, как умеешь только ты.
Твою ж… Весь контроль к чертям, когда она так говорит, чуть хрипловатым, томным голосом.
— Как снимается это платье? — спросил я.
Хочу прикоснуться к любимой, эта невыносимая потребность съедает изнутри.
— На спине пуговицы, — любимая повернулась ко мне спиной, и я застонал от отчаянья.
Они были такие мелкие, с маленькую горошину, и спускались до поясницы.
— Не знаю, кто это придумал, но он знает толк в пытках.
Любимая засмеялась, а я пытался быстрее расстёгивать пуговицы, но моё терпение быстро закончилось.
— Родная, тебе нравится это платье? — спросил я, разрывая все остальные пуговицы.
— Зачем спрашивал? — хмыкнула, я не почувствовал, что она расстроилась.
— Я куплю тебе новое, — пробормотал, снимая платье с заразы.
— Не нужно, — ответила и повернулась ко мне, чтобы выбить весь воздух из лёгких.
То, что надето на Заразе, должно запрещаться законом. Белое кружево, больше показывающее, чем скрывающее. Но больше всего меня будоражил маленький животик, в котором рос наш малыш.
Я сходил с ума и в ту же секунду был растерян. Так боюсь причинить ей боль. И так каждый раз перед занятием любовью. Любимая улыбнулась и подошла ближе, сняла с меня пиджак, расстегнула рубашку, провела по груди ладонями, заставляя моё сердце биться чаще. Расстегнула ремень, провела по восставшей плоти.
— Ты у меня такой большой, — мурлыкнула и потёрлась об меня, словно кошка.
Довела.
Сжал в кулак её волосы, поцеловал с яростью оголодавшего мужчины. Подхватил на руки и понёс к постели, где сразу же избавил её от соблазнительного белья.
— Ты снова их порвал, — простонала любимая, когда я спустился ниже и поцеловал свою женщину там, где она была уже влажная, горячая и очень чувствительная.
Я безжалостно подводил её к оргазму и останавливался, мой язык замедлял свои движения, не притрагивался к опухшему клитору, который только и ждал прикосновения, чтобы взорваться.
— Денис, — умоляла зараза.
Но я хотел довести её до безумия. И довёл!
Она металась по постели, сжимала мои волосы и прижимала ближе к себе. Мне так это нравилось: её несдержанность, её проявляющийся голод без какого-либо стеснения. Она так просила, что я не мог отказать и всосал клитор, даря ей первый оргазм за эту ночь.
— А-а-а-а-а! — закричала Зараза, выгибаясь дугой.
Я смотрел, как она тонет в удовольствии, как судороги проходят по всему телу, как она закусывает свою губу. Это то, что навсегда останется в моей памяти.
— Денис, иди ко мне.
Разделся и лёг рядом, чтобы поцеловать, поделиться вкусом.
— Ты такая вкусная, — звучит банально, но это правда.
— Хочу тебя, — её заводит вкус на моих губах, я знаю все о её похоти.
— Испорченная девочка, — покусывал шею, грудь, — ненасытная.
— Денис, пожалуйста.
Я сам еле сдерживался, ещё она так просит. Верёвки из меня крутит, женщина.
Лёг на бок и приподнял одну ножку любимой, чтобы мне было удобней устроиться напротив её входа. После того, как начал расти живот, я не позволяю себе быть сверху. Боюсь потеряться в ощущениях и придавить заразу.
— Денис, — снова этот нетерпеливый тон.
Провёл по входу, подразнил, дал почувствовать, немного вошёл и вышел.
— Изверг.
Может быть.
Мне так нравится растягивать это. Чувствовать, как она вся дрожит от нетерпения, слышать её прерывистое дыхание, ощущать, как ногти впиваются мне в руку. Довожу её до грани, когда она начинает рычать, требовать, вхожу и ловлю её крик губами.
Любимая изгибается, чтобы отвечать мне на поцелуй, но я отстраняюсь, потому что это сковывает мои движения, не даёт двигаться, так чтобы нам обоим было хорошо. Зараза понимает и перестаёт изгибаться, ложится на подушку и закусывает свою губу.
Нет, дорогая, я хочу тебя слышать! Толчок, и у Заразы вырывается громкий стон. Да-а-а! Мне мало. Хочу ещё. Больше криков, стонов. Быстро. Медленно.
Любимая стонет, ей хорошо, а мне ещё лучше. Её удовольствие приносит мне намного больше удовлетворения. Замираю в ней, поглаживаю маленький комочек.
— Ох!
Медленно выхожу, продолжаю поглаживать, подводить. Чувствую, как Катя напрягается, лёгкое поглаживание и резкий толчок доводят Катю до пика. Пока любимая содрогается, не сдерживаюсь и ускоряюсь. Чувствую, как сжимается лоно, кайфую, сжимаю попку Заразы и кончаю, громко и с чувством.