При этом противная тетка непрестанно упрекает окружающих в душевной черствости и ставит им в пример плаксивых и слюнявых персонажей мексиканских сериалов. А поскольку смотреть полезные и назидательные латиноамериканские «мыльники» молодое поколение категорически не желает, предпочитая им динамичные голливудские фильмы, коварная Виолетта Михайловна имеет обыкновение врываться в комнату детей в неурочное время и без проволочки врубать телевизор, как раз выдающий в эфир ночную порцию «мыла». А молодые супруги в этот поздний час либо мирно спят, либо наслаждаются тесным общением друг с другом! Право, есть от чего стать импотентом и мизантропом!
В общем, неизменная готовность Семена торчать на работе днями, ночами и сутками меня лично нисколько не удивляет. У нас тут, конечно, довольно беспокойно, но дома у бедняги просто бесконечный, как «Санта-Барбара», кошмарный ужастик!
Сочувственно вздохнув, я отвернулась от спящего и сосредоточилась на просмотре.
Вот что, значит, мой стажер называет «крупным планом»! На весь экран расплылся топорщащийся рыжей щетиной потный затылок, потом фокус вовсе пропал и нашелся уже на уровне кармана с торчащей из него рукояткой орудия убийства. Камера нервно вздрогнула, помешкала и рывками поехала вниз, являя взору невнятные картины, а именно: кусок костлявого запястья с массивным браслетом и дорогим хронометром; колено, обтянутое брючной тканью крупного плетения; полоску бледной волосатой кожи в просвете между вздернувшейся штаниной и коротким бежевым носком; наконец, стопы в летних штиблетах с прорезями.
Ну-ка, ну-ка, а это что такое? Я остановила картинку и пригляделась. Носки на ногах покойника производили впечатление двухцветных: светлый верх, более темный низ. Никогда не видела мужские носки подобной расцветки! От резинки до щиколотки — песочного цвета, а ниже — тоже цвета песка, но не сухого, а мокрого!
Ой! А ведь он, похоже, просто промочил ноги!
Я задумалась. День вчера был жаркий, дождей в городе не случалось уже больше недели, обычная августовская погода. От луж на дорогах не осталось и следа, водосточные канавы сухи, как горло похмельного алкаша, — так где же усопший бродил перед смертью?
— Леночка! Спасай! — На стул рядом со мной неожиданно рухнул взъерошенный Дмитрий Палыч.
Я поспешно нажала кнопку «стоп», убирая с экрана изображение.
— В вечерний выпуск нужен спецрепортаж! — сообщил шеф.
— Очень нужен? — все еще думая о мокроногом покойнике, поинтересовалась я.
— Позарез!
Я вздрогнула. С подозрением покосилась на шефа, вынула из видика кассету и спрятала ее в карман.
— Я тебе Андрюшу в операторы дам, — заискивающе сказал начальник. — И машина свободна…
— Машина — это хорошо, — согласилась я. — А Андрюшу не надо, пусть с Наташей работает. Я возьму Вадика.
Оператор он, конечно, аховый, закончила я про себя, но зачем посвящать в криминальную историю лишних людей! Куда ехать за спецрепортажем, я сообразила сразу: конечно, на очищенный усовской эйхорнией пруд птицефабрики!
Впрочем, этот пруд мне пришлось еще поискать. Я-то наивно полагала, что птицефабрика в окрестностях города одна-единственная, а оказалось, что их аж четыре. Что и говорить, кубанцы уважают нежное куриное мясо и питательные яйца!
Последовательно объезжать все места обитания несушек и бройлеров мне не хотелось. Вспомнив, что эйхорния — растение экзотическое, в природных условиях произрастающее в Индии, я сообразила, кто бы мог помочь мне в поисках места ее дислокации.
Оставив Вадика нетерпеливо дожидаться моего возвращения, я спустилась по лестнице на первый этаж, в редакцию газеты «Живем!» и прошла прямиком к верстальщикам.
За «Макинтошем» в углу просторной комнаты виднелась коротко стриженная, почти бритая белобрысая макушка.
— Петька там? — указав на этот блондинистый скальп, спросила я ближайшего работника мыши и клавиатуры.