— Мы и так опухнем, — пробормотал Осип, но расслышать его в шуме паровой стройки было невозможно.
Большевик на бронепоезде стремительно несся навстречу неведомому врагу. Ибо всякий, не оповестивший Партию о своем передвижении по ж/д путям — враг априори…
…Старик с печалью смотрел, как вода в его источнике приобретает кровавый оттенок. Наконец отшельник не выдержал и, поднявшись с пенька, двинулся вдоль русла ручья. Старообрядец, травник, даже чародей — чего только о нем не говорили. Простой русский человек — вот кем считал себя сам старик…
Его прадед проложил эту дорогу, и он не сойдет с нее. Робин Штольц на своем «Сверкающем рыцаре» летел на таран бронепоезда. Со скрежетом они столкнулись, полетели снопы искр, и бронепоезд понес локомотив обратно, прочь от деревни — в лес.
Словно орда краснопузых гоблинов набросилась на рыцаря в сверкающих доспехах.
И рыцарь этот отступал, пятился — и очень быстро, так что это даже напоминало бегство. Стало ясно, что прямое столкновение Штольц проиграл. Однако его опыт борьбы в Белом движении подсказывал, что еще не все потеряно. Остается еще возможность диверсионного акта. Для диверсии делегировали самого отчаянного и физически крепкого члена экипажа. Попадью.
Со шпагой Штольца в одной руке и скалкой в другой попадья, распевая псалом двадцать шестой с ударом на «Господь защититель живота моего, кого устрашуся?», грациозно перебралась со «Сверкающего рыцаря» на локомотив бронепоезда. Велико было искушение попытаться вытурить оттуда большевика, но попадья отринула его: внутри могло подстерегать Пламя Революции. Локомотив взорвался какими-то свистелками, Дорнштейн из окна пытался поддеть ее кочергой, но Матрена Тимофеевна преодолела все трудности, орудуя скалкой как даго. И, крякнув от натуги, отцепила состав, наподдав ему напоследок богатырской ногой. Состав рухнул в кусты, мстительно пнув в ответ как сцепившиеся локомотивы, так и попадью.
Обратно она перебиралась бледная и дрожащая: дело в том, что двигались они теперь еще быстрее.
— Закон сохранения импульса, — шептал доктор, уставившись в одну точку.
Штольц едва держал себя в руках, отчаянно пытаясь затормозить. Его стошнило, костюм испачкался, но это помогло: теперь лицо его выражало только холодную сосредоточенность. Робин даже смог отреагировать на слова доктора:
— Оказывается, и при большевиках есть законы, которые что-то сохраня…
Неожданно лес слегка поредел.
— НЕТЪ! — вскрикнул бывший помещик.
Здесь железная дорога делала крутой изгиб, и они в него не вписались. Описав изящную дугу, «Сверкающий рыцарь» слетел с косогора аккурат на середину реки Чернавки, проломив тонкий слой льда. Речка эта казалась не такой уж широкой. Летом. Сейчас же почему-то не хотелось идти по упруго пружинящему льду. Дорнштейну повезло больше: бронепоезд скатился с косогора на мелководье, изрядно помялся, но большевик не получил ни царапины, и все так же гордо реяло на крыше остатков локомотива красное знамя. Партиец стал выбрасывать из окна какие-то трубочки; то, что было поездом, стало напоминать гигантский кипятильник.
Дорнштейн мрачно разглядывал сидящих с узелками на крыше «Рыцаря» помещика, доктора и попадью. Лед таял. Штольц глядел на Дорнштейна даже чуть мечтательно, бормоча что-то вроде: «Эх, не сгнило б мое ружье…». Лед таял. Попадья молчала. Лед таял. Доктор устало кивал головой, и лысина его призывно посверкивала на солнце, почти складываясь в сигнал SOS. И, словно в ответ на эту невысказанную молитву появился старик. Бело-черная косматая борода, аккуратный тулуп, посох: он появился с противоположного берега, со стороны ручья. Оттуда, где поднимается над источником молочно-белый пар.
— Помоги! — увидев его, закричал дрожащий Штольц.
— Христа ради, отец, погибаем — загундосила попадья.
— Бревнышко кинь, — посоветовал практичный доктор.
Старик звонко рассмеялся.
— Да идите так! — звучным басом сказал он.
На секунду доктору почудилось, что он сказал не «так», а что-то другое трехбуквенное…
Старик спокойно, тяжело опираясь на посох, пошел к ним, и казалось, лед просто застывает под его ногами и сама вода замирает.
Стояла тишина.
Старик подошел и протянул попадье руку. Та, трясясь, слезла. Робин и доктор спустились сами.
Штольц, доктор и баба осторожно двинулись по хрупкому льду.
— Что вы так боязливы? — подбадривал их старик. — Или у вас нет веры?
Лед быстро обращался в воду, Дорнштейн суетился со своим кипятильником, но все же не успевал. Отчаянным прыжком замыкавший отряд Робин перелетел на тот берег; Дорнштейн чертыхнулся.