Старик, попадья, доктор и бывший помещик медленно двинулись прочь, к далекой кромке голубого леса.
Сыпал снег.
Казалось, белый занавес задергивается за ними.
Отбросив пугающее чувство, что они вернутся, Дорнштейн гордо выпрямился. Коммунизм победил.
Кипятильник работал, и снег вокруг реки совершенно стаял.
У ног Дорнштейна расцветали пышные алые розы.
Владимир Томских
Человек из красной комнаты
Я пленник Красной Комнаты.
Здесь, в этом сюрреалистическом Чистилище я узник, равно как и еще трое. Старик. Юнец. И Безумец. Впрочем, не уверен, что последнего можно назвать заключенным. Скорее хищник, который только и ждет, когда чье-то легкомыслие поможет ему выбраться из клетки. И на пути к свободе он будет беспощаден — в этом я не сомневаюсь.
Все взгляды устремлены к центру Красной Комнаты. После долгих споров установилось молчание — хрупкое, словно стекло в Часах Крови. Смотрю как красная жидкость неумолимо перетекает из верхней полусферы в нижнюю, формируя дверь. Шанс для кого-то из нас выбраться отсюда.
«Для кого-то из нас, кроме Безумца», — поправляю себя.
Тишина действует угнетающе на Юнца. Он всхлипывает, вцепившись в сидение, будто это спасательный круг. Кажется, мальчик уже на грани. Юнец от меня по левую руку; если же глянуть направо, увидишь Старика. Судя по постоянному кашлю и поскрипыванию стула у него силы также на исходе.
Я избегаю смотреть прямо перед собой.
Ведь напротив сидит Безумец.
И он все время улыбается.
Перед ними раскинулась долина.
Ночная мгла уползала в сторону хребта. Горные пики сверкали, осененные светом восходящего солнца, напоминая лезвия гигантских мечей. Будто сами боги приветствовали путников в этом краю воинским салютом.
Внизу простирался живописный пейзаж: маленькая речка, извилистая как змейка; тенистые дубравы перемежались альпийскими лугами. На другом конце долины высилась скала, которую каменной короной венчал старый замок. К нему вела дорога, бравшая начало у небольшой деревеньки.
— Нравится? — спросил Йован.
Она улыбнулась в ответ.
Взявшись за руки, они стали спускаться.
После долгих скитаний мы осели в местечке под названием Бран, рядом с одноименным замком. Я родился и рос здесь до войны: посему каменные исполины, в темное время Средневековья выросшие по всей Румынии подобно грибам после дождя, нагоняли на меня тоску.
Сара же вела себя так, будто угодила в страну фей. Перво-наперво облазила пресловутый замок вдоль и поперек — насколько могли позволить смотрители. Не прошло и месяца, как она уже знала наперечет всех жителей деревни и окрестности исходила едва ль не до самого Брашова. А по вечерам таинственным шепотом сказывала истории о Колосажателе или Кровавой Графине.
Обычно в такие моменты я саркастически улыбался и прижимал ее к себе, чтобы поцеловать.
— Забавно, что ты так любишь байки, которыми потчуют доверчивых туристов.
— Иногда мне кажется, что никакой ты ни мадьяр. Скорее англичанин. Высокомерный и холодный, как горный ручей.
— Я человек науки. В ней нет места темпераменту.
— Ты зануда.
— Ученый, зануда и бравый мадьяр. Где ты еще встретишь такого разностороннего мужчину?
Мы смеялись, и я целовал ее вновь.
Как-то раз Сара вернулась к этому разговору:
— Ты не веришь ни в Цепеша, ни в Эржебет, ни в прочие легенды здешних мест, ведь так?
— Ну да, — Я пожал плечами. — А что тут странного? Бьюсь об заклад, дед Ионеску тоже бы меньше чесал языком, если б не туристы.
Сара фыркнула.
— Между прочим, он как и ты ученый в своем роде. И потом, знать не значит верить.
— Точно.
Я посмотрел ей в глаза.
— Тебе ведь интересно, как такое возможно? Почему прагматик до мозга костей корпит над малоизвестными трактатами алхимиков? Но как ты правильно сказала, знать — не значит верить. В этом вся наука: собрать знание по крупицам и, если получится, изучить его на практике.
— Значит, ты веришь тому, что там написано?
— Нет.
— Не понимаю.
— Алхимические трактаты в большинстве своем пища для невежд и шарлатанов. Их нельзя принимать на веру. С другой стороны то, что современная наука ни глядя отбрасывает наследие алхимиков — не меньшая глупость. Вся прикладная химия выросла из Средневековья. Нельзя этим пренебрегать.
— Значит, ты…
— Я ищу.
Сара ненадолго задумалась.