Квартира номер девять, Печь Великого Делания, атанор теперь пуста.
— Допились, — говорят о чудесном явлении другие жильцы. — Допились до галлюцинаций.
Что ж, до галлюцинаций — может, так оно и есть… Но до полного, абсолютного, прекрасного самоуничтожения?
Вопрос, достойный Парацельса.
Игорь Бадаев
Триплет
Он медленно брёл вверх по переулку. Вода ревущим потоком тянула его вниз к реке, а он крепко опирался о склонившиеся к нему стены. Заляпанный чёрный зонт висел на его локте, омывая остриё в мутном потоке, постукивая по ноге. Кровавый след за ним легко растворялся в этой грязной жиже городского дождя.
Справа от него проплыла дохлая собака; задержавшись на мгновение в омуте у водосточной трубы на тротуаре, она перевалила через почерневшую цветочную клумбу и вновь понеслась вниз. На её хвосте был огромный красный бант.
Узкая улица убегала далеко вперёд: можно было протянуть руку вправо и, держась за оконные решётки, пробираться всё выше и выше.
«Главное не напороться на безумцев с электрозащитой». Горожане пропускали ток по периметру жилья. Иногда вешали об этом предупредительные таблички. Но чаще не вешали. «Преступники должны умирать сразу, при мысли о преступлении».
Справа показался первый сухой поворот. Можно было остановиться на время — переждать этот бесконечный дождь. Говорят, не стоит выходить на улицу с зонтом в ясную погоду. Если просто выйдешь, он, может, и не понадобится, но если этим зонтом кого-нибудь пришибёшь, то тебя точно попытаются смыть с лица этого мира. Надо было прятаться… Но… но надо было бежать.
Для Макнили — это было незнакомое чувство.
На следующий день он должен был вернуться. Ему предстояло прийти на набережную и осматривать эти трупы уже в качестве копа.
Он хотел всего лишь понять. Понять: зачем эти чёртовы шары? почему трое? Зачем, в конце концов, сваливать жертв вместе?
Когда он вышел из машины, Уиллер уже стоял над телами. Полицейский крутил в руке и упорно всматривался в бильярдный шар — «жёлтую девятку».
— Как чисто вокруг, — заметил Макнили. Ни крови, в которую он так по-детски вчера боялся ступить, ни прочего мусора, присущего городской набережной. Сами тела сбились в кучу под ограждением, снесённые вчерашним бесконечным потоком воды. Макнили вспомнил: накануне небо словно прогневилось на него; стоило ему отойти шагов на десять от трупов, обтирая кончик своего хитрого зонта, как снова прогремел гром, и на голову обрушился гнев божий: ливень, град и молнии.
Из-под груды виднелся обвязанный красным бантиком собачий хвост.
— Если бы дожди всегда шли после убийств, а не до, то наши улицы были бы намного чище! — обронил Уиллер. Только сейчас Макнили заметил, что старый коп за ним внимательно наблюдает.
— Борис, — попытался разрядить обстановку Макнили, — а собачку тоже наш мальчик хлопнул?
Борис поднял глаза:
— Как ты по хвосту узнал, что это собака? А если это была шутка, откуда ты узнал, что маньяк не трогает собак? И как ты думаешь, стал бы маньяк оставлять на месте преступления этот шар?
У детектива запершило в горле, но он старался не подать вида. Уиллер сунул ему в руку «жёлтую девятку», и с такой глубокой старческой укоризной глянул поверх его головы, что Макнили моментально осел. «Сдулся, — пронеслось в его голове, — сдулся в первый же раз». Но Борис Уиллер лишь промолчал минуту, не опуская взгляда, и пошёл прочь. Тут же вмешался напарник, Фред III, шустрый парень. Фреды — всегда шустрые.
— Борис, что ты вообще здесь делаешь? Это дело Макнили!
— Я уже понял, что это — дело Макнили, — как-то грустно ответил Уиллер и исчез за поворотом.
— Что он сказал вам, шеф? — теперь Фред обратился к своему напарнику. — Вы побледнели, а ваши руки — неужто дрожат?! Меньше слушайте этого придурка! Он просто отстреливает всем преступникам половые органы.